Каждый день самоубийство
Шрифт:
Ехали по новому адресу Равской, который сообщил Рожнов. И Демин, и Кувакин готовились к разговору, понимая, что это будет не просто еще одна встреча с еще одним статистом, которого им подсунул изобретательный Татулин. Но были и сомнения – вдруг окажется, что Равская такая же невинная жертва оговора?
– А все-таки неправильно мы делаем, – проговорил Демин. – Надо бы сначала эту Равскую отработать. Выяснить, кто, что, откуда, чем дышит, чем питается, на какие шиши живет. А так мы откроем карты, – сказал Демин задумчиво. – Мы откроемся, Коля. Это нехорошо.
– Если мы откажемся от
– А может, прямо с обыском? – предложил Демин.
– А основания? Показаний Татулина недостаточно. Нет, Валя, не будем рисковать и стремиться во что бы то ни стало в дураках оказаться. Вот увидишь, сработаем. Если Равская в самом деле фигура покрупнее предыдущих, если она действительно имеет квартиру для свиданий, скажем так – для свиданий, то она насторожилась, когда задержали Татулина. Так что обыск вряд ли даст что-нибудь. Если же мы отложим встречу, она узнает о смерти Селивановой, и мы лишимся этого козыря. Кстати, Валя, а какие мы вообще имеем козыри?
– Кое-что есть... Смерть Селивановой... Ведь Равская не знает о ней. Дальше... Сумочка. Татулин утверждает, что это ее сумочка. Далее – снимки, которые он делал в ее квартире. Сама квартира...
– А если Равская откажется с нами разговаривать?
– Нет, Коля! Она будет счастлива поговорить с нами, охотно даст все необходимые пояснения, ответит на вопросы. Наше появление в чем-то ей на руку – предоставляет возможность снять с себя вероятные обвинения, не проявляя при этом поспешности, навязчивости. Ее спрашивают – она отвечает. Согласись, эта роль очень привлекательна... Кроме того, вопросы нужны ей, чтобы сориентироваться самой. А если она откажется отвечать, это будет неимоверная удача, потому что тогда наши подозрения обретут некую убедительность.
– Приехали, – хмуро сказал водитель.
– Раз приехали, надо выходить, – вздохнул Демин. И по этому вздоху Кувакин понял, что тот волнуется перед разговором, что нет у Демина уверенности, предчувствия победы.
– Ждать? – спросил водитель.
Демин оглянулся, посмотрел в темное ветровое стекло машины, в то место, где должно быть лицо водителя, и опять вздохнул.
– Ну а как ты думаешь, Володя?
– Я думаю, когда еду. Чтоб правила движения не нарушать. А когда стою, мозги мои тоже стоят.
– Обижаешь, Володя, – сказал Демин. – Нехорошо начальство обижать. Ты вроде бы того, заподозрил нас в хамстве... Мол, могли бы и отпустить, да забыли по рассеянности.
– Ладно, ладно, – пробурчал водитель. – Разошелся. Мастак говорить, вижу, что мастак. Ты вон с той бабой пойди поговори... Заждалась небось.
– И с бабой поговорю! – неожиданно зло сказал Демин и, повернувшись, пошел догонять Кувакина. Ему было неприятно, что даже водитель заметил его неуверенность.
– Валя! Сюда! Здесь они проживают.
– Кто они? – недовольно спросил Демин.
– Как кто? – улыбнулся Кувакин. – Ирина Андреевна.
Они остановились перед дверью. Черный блестящий дерматин, неизменный «глазок», сверкающие ряды обивочных гвоздей, львиная морда с медным кольцом в зубах вместо ручки.
– Слушай, – удивился Кувакин. – Никак из музея сперла? – Он показал на львиную морду.
– А! – пренебрежительно махнул рукой Демин. – Ширпотреб. В любой скобяной лавке. За два с полтиной вместе с упаковкой.
Произошла странная вещь – именно львиная морда, как претензия на оригинальность, необычность, вдруг успокоила Демина. Он понял человека, который живет за этой дверью. Человек может быть мужчиной или женщиной, иметь любую профессию, возраст, но все это не имеет значения. Этот человек недалек, самоуверен и скрытен. Наверняка у него в доме есть еще много занятных безделушек, дающих ему уверенность в себе, а то и чувство превосходства. И Демин решительно нажал на кнопку звонка.
Яркая точка «глазка» потускнела. Кто-то невидимый в упор рассматривал его, и Демин, не сдержавшись, подмигнул неизвестному глазу. И дверь тут же открылась. Лицо, которое он увидел, разочаровало его. Широкие скулы, маленькие глазки, причудливая высокая прическа и нос, вздернутый так высоко, что прямо на него смотрели черные дырки ноздрей. На женщине почему-то был не очень свежий белый халат с обвисшими карманами.
– Ирина Андреевна?
– Нет... Ирина Андреевна занята... Может быть...
– Да, конечно, не беспокойтесь, – вежливо сказал Демин, широко перешагнув через порог. Затем он пропустил мимо себя Кувакина и запер дверь. – Я с ней разговаривал сегодня по телефону, даже не один раз... Поэтому она, возможно, ждет меня, – сказал он, улыбаясь своей невинной лжи, которую, в общем-то, и ложью назвать было трудно – он действительно разговаривал с Равской по телефону, и если она его не ждала, то он, право же, в этом не виноват.
– Тогда конечно, – сразу успокоилась женщина, и с ее лица исчезла настороженность. – Сюда, – показала она на дверь, ведущую в большую комнату. – Ира, это к тебе!
Сняв в прихожей плащ и берет, Демин вошел. Да, теперь он был уверен – перед ним Ирина Андреевна Равская. Сидя перед большим зеркалом, она рассматривала его, не торопясь повернуться. В руке она держала кисточку для нанесения лака на ногти. Прическа Равской являла собой законченное произведение искусства, никак не меньше.
Оглянувшись на женщину в белом халате, Демин, увидев в ее руке большую алюминиевую расческу, понял, что это парикмахерша. Нет, алюминиевая расческа не могла быть в доме Равской, это профессиональный инструмент.
– Простите? – вопросительно проговорила Ирина Андреевна, предлагая Демину представиться. Это слово она произнесла врастяжку, словно приглашая подивиться ее произношению. А произношение было вполне достойно львиной морды на двери: «Просцице?»
И только увидев появившегося Кувакина, который спешно приглаживал ладонью взмокшие волосы, она повернулась наконец на вертящемся стульчике лицом к гостям.
– С кем имею честь? – спросила и быстро, мимолетно окинула взглядом Демина и Кувакина. И те как бы вновь увидели, что одеты неважно, что вид у них довольно помятый, туфли мокрые, потерявшие форму. Равская дала им понять, что разговаривать с ней на равных они не могут, не имеют права.