Каждый умирает в своем отсеке
Шрифт:
...Отворив дверь, Марья Ивановна повернулась спиной и, не оглядываясь, удалилась в глубь своих многокомнатных апартаментов. Плавно вильнул ее зад, обтянутый черной ночной сорочкой. Догнал ее Абражевич уже в спальне, где она у зеркала наводила красоту, то есть пыталась с помощью косметики замаскировать следы ужасного и, видно, многосуточного похмелья.
— Поднимаешься поздно, как царица, — произнес неуместный комплимент Абражевич.
— Чего приперся, говори.
— Грубо, Машенька, очень грубо. Не идет тебе. Ты хоть знаешь, который час?
Женщина
— Чуть сердце не остановилось, Вась!
— И остановится, если такой образ жизни будешь вести. Ты все-таки уже не девочка, извини за прямоту.
Пока все это говорил, не мог отвести глаз от больших и сочных грудей, прозрачно натягивающих сорочку. Она заметила и запросто предложила:
— Можем лечь, если хочешь. Дай только отдышусь. Выпей, коньяк хороший, с густинкой.
Абражевич ненавидел, презирал вот такие нелепые на бегу приемы спиртного, но уклониться посчитал неучтивым. Налил в пустую рюмку, задержал дыхание, выпил. Положил в рот конфету.
— Ну что, Васенька, тревожно, да?
Угадала проказница! Абражевич всегда удивлялся умению этой женщины читать чужие мысли и чувствовать ситуацию.
— Верно, Машенька. Хотим получить большие деньги, а с кем к делу приступаем? Павел - обыкновенный ганстер, бандит, его место за решеткой.
— А мы с тобой кто?
Об этом Абражевич сам нередко задумывался, правда эпизодически, и сейчас решил пропустить вопрос мимо ушей.
— Рискованное дело, и обратного хода не будет. Он же сам партнеров подбирает. Таких же, как и сам - всякую шушеру. Это меня и беспокоит, и что можно сделать в данной ситуации - ума не приложу!
— Ах вот ты о чем!
– Жеманно потянувшись, Марья Ивановна вновь наполнила рюмки.
– Тебя, Васенька, этот субчик волнует, морячок вдруг нарисовавшийся?
— И он в том числе, — согласился Абражевич.
– Кто такой? Откуда он случаем всплыл? Ты его видела?
— Видела, — заманчиво колыхнула грудями женщина.
– Красивый мальчуган. Но для меня, пожалуй, староват.
— Маша!
– взмолился Василий Васильевич.
– Можем мы поговорить серьезно, без пьяной чепухи?
— Можем. Ты прав, Павел стал слишком самоуверенным. Думаю, скоро рухнет и многих, кто вокруг, потянет за собой.
— Так что же делать, Машенька? Надо его срочно менять!
– заволновался Абражевич.
— Найдется кто-то другой, не трусь. Лучше пей, голубок.
Он осушил рюмку и вскоре, не понимая даже, что произошло, очутился в постели с Марьей. Принудительное совокупление ему не понравилось. Марья Ивановна обращалась с ним, как с электрическим массажером.
— И все же, — сказал, отдышавшись, — морячка пощупай сама. Тебе доверяю, а больше никому.
Марья Ивановна лежала на спине — локоть уперся Абражевичу в ухо — и дымила в потолок. Один светло-коричневый широкий сосок навис над его глазами, как новогодняя лампочка, и он чуть не вцепился в него зубами. Женщина легко угадала его греховное желание.
— Не балуй, Васенька, лежи смирно... С морячком могут быть варианты. Я подумаю. На худой конец отдам его Косте. Тот мигом разберется.
— Кстати, насчет этого особиста. Чем он дышит, никак не пойму?
— С Костей все просто, — засмеялась мадам. — Ему деваться некуда. Он Павлу предан, как пес...
29. ЗАСАДА
Андрей предпочитал о любви не говорить. Что толку от пустопорожних слов, если все просто: по свету ходят-бродят половинки одного целого и суть вопроса в том, сумеют ли они в конце концов отыскать друг друга. Когда он сказал об этом Наташе, та сильно удивилась подобным рассуждениям, а затем заулыбалась и, прижавшись ароматной щекой к его груди, шепотом спросила:
— А я твоя половинка?
Этого Андрей с уверенностью сказать не мог, а лгать женщине считал для мужчины унизительным и недостойным. Поэтому он лишь заулыбался и нежно поцеловал Наташу...
...Еще несколько месяцев назад он считал, что медсестра Леночка, которая осталась во Флотоморске, именно та женщина, с которой ему на роду написано быть вместе. Вначале они почти каждый день перезванивались, строили планы окончательного переезда Леночки к нему. Но потом звонки с Севера становились все реже и реже. А перед самой поездкой Андрея в Германию она вдруг позвонила и в слезах сообщила, что уезжает в Архангельск на постоянное место жительства. После длительных расспросов и невнятных ответов Андрей с трудом узнал, что в госпиталь привезли группу морских пехотинцев, получивших ранения в Чечне. Среди них был Петр — тридцатилетний майор, который в результате осколочного ранения под Ведено потерял зрение. Сердобольная Леночка ухаживала за ним и решила посвятить себя заботе об инвалиде.
— Андрюша, не обижайся, я не могу поступить иначе. Он ко мне привык, никого другого не признает. Если не приду, то он не ест, не пьет, а только молча сидит и тихонько стонет. Если о нем не заботиться, то погибнет парень! Жена, стерва, от него сразу же сбежала, как узнала, что муж стал слепым... Я тебя люблю, а его не могу бросить... Пойми, милый...
Андрей понял, а про себя решил, что у него, очевидно, сложности с женским полом предопределены свыше. Или изменяют, или еще что случается. Короче, может быть, ему так и суждено остаться холостяком? Но появилась Наташа, и мрачные мысли ушли...