Каждый выбирает по себе
Шрифт:
– Предупредить, - пророкотал низкий мужской голос, от звучания которого Пряха содрогнулась.
– Не стоит стремиться уйти отсюда, ты ещё не отбыла наказания. Когда время выйдет, ты попадешь в Навь без всяких усилий.
– Что б ты понимал?
– парировала Пряха.
– Ты-то неделимый, а мне...
– Отчаянием преисполнились её слова.
– Мне каково века половинчатой отбывать?
– По проступку и наказание...
– За что наказание? За любовь безграничную? За веру безмерную?
–
– Ты ведь со мной не церемонился... Травил словно зверя...
– Предавший единожды, предаст снова и снова. Я это знаю, как никто другой...
"Знает он! Да провалитесь вы все пропадом со своим разумением! Светлые боги немилосердные!"
– Да что ты теперь можешь?
– во весь голос крикнула Хозяйка чертогов, не в силах двинуться с места.
– Никого из вас не осталось, никого, даже Кащей-искуситель и тот сгинул.
– А тебе пора не пришла ...
– просто ответил Перун и растворился бесследно.
– Время, время, прОклятое время... как же оно тянется...
– прошептала Морена, выходя из ступора. Черный балахон, скрывающий её фигуру, взметнулся от резкого движения, приоткрыв часть тела, исполосованную грубыми рубцами. Тела, неумело стачанного из мелких лоскутов. Уловив свое отражение на зеркальной глади ледяной стены, Пряха снова замерла, всматриваясь в свой облик.
– Для той, которая никогда уже не станет собой... никогда... никогда...
– От тоскливого воя вздрогнул ледяной дворец. Острые когти Морены впились ей в лицо, раздирая его, оставляя на темной грубой коже глубокие раны, сочащиеся желтоватой сукровицей, больше похожей на смолу, чем на кровь.
– Чужое... чужое...
– Клочья вырванной плоти отлетали прочь от Морены, зависали в воздухе, чтобы тут же осыпаться древесной трухой, в мгновение ока затягивающей следы увечий.
Бестолковые Мары, учуяв эманацию горя, тучей влетели в чертог, закружились над Хозяйкой и поспешно прыснули в стороны, сообразив, что тут им поживиться нечем. Давно уже не было у Морены таких вспышек отчаяния. Никто не зрел Владычицу смерти такой, как сейчас, да и не мог: к одним приходила она Белой Девой, желанной избавительницей от тягот земного пути, другим являлась неукротимой Девой-Воительницей, чтобы проводить в славный Ирий, третьи видели Мудрую Старицу, дарующую милость всепрощения за содеянное лихо. Каждому свое, по делам его отмеренное - несочтимы окрутные её обличья, но Морену истинную не знал никто, ибо не дано было смертному ведать сущий её облик.
Гамаюн, видевший Пряху всякой - и благодушной, и грозной - в этот момент хотел лишь одного: очутиться за много верст от неё. Хоть он всего лишь подневольный глас горний, не имеющий свободы оценивать произнесенное, кто знает, не достанется ли ему? Мимоходом...
Но Морене не было дела до мелких страхов вещей птицы: тени прошлого оживали в её памяти.
Снова и снова поднимался над ней призрачный Перунов меч, чтобы рассечь настигнутую им Марью-Моревну надвое, забрать светлую Живу, оставив Морену навеки привязанной к телу, отданного на потраву воронам.
Снова и снова вспыхивало солнце, превращаясь в слепящий шар.
Снова и снова накрывала беспросветная темнота своим покрывалом землю, давая краткие мгновения передышки страдалице.
Снова и снова заходилась истошным криком Морена, взывая к милости Перуна, пока не дрогнул и не рассыпался, наконец, её мир осколками звенящей тишины...
И только много времени спустя смог Кащей собрать разметанные по свету кусочки растерзанного тела лЮбой своей. Сложил их, а на место недостающих, которые так и не отыскались, вставил он кусочки деревьев, а вместо крови пустил по жилам янтарную смолу, надеясь, что сможет вернуть любимую в Явь. Не ведал он, что нет ей отныне места на земле.
Пытался Кащей отстоять Морену перед Светлыми богами.
Не смог... И зависла она Владычицей Смерти на Кромке - незримой границе миров - обреченная вечно прясть нити чужих жизней... искупая свою вину... тоскуя по потерянной Живе... мечтая обрести покой в Нави...
Когда отпустили Пряху кошмарные видения, бессильно опустилась она на мерзлый пол ледяного чертога, позабыв напрочь про ускользнувшую ведьму.
Может быть, именно это и спасло Чернаву? Не до неё стало Морене...
*****
От грубой встряски Чернава быстро пришла в себя. Её панический взгляд метнулся в сторону Антона. Он малодушно отвел глаза, но успел увидеть, как безнадежно поникла голова девушки.
– Стойте!
– Его кинуло в жар. Жгучая волна поднялась от низа живота, пронеслась вверх и теперь обжигающим комом пульсировала в горле.
– Зачем так? Вы же люди!
– Мы-то?
– издевательски переспросил его Ярик.
– Мы - люди, а она...
– Он сплюнул. По странной прихоти густой тягучий ком слюны угодил ведьме на ногу, выглядывающую в прореху в юбке, и медленно пополз вниз. Антон брезгливо поморщился.
– Ты хоть, паря, понимаешь, за кого заступаешься? Одна такая моего отца присушила, так не прошло и месяца, как помер. Будь моя воля, я давно бы их повытропил, да советник князя, колдун тот ещё, своих оберегал. Теперь-то времена изменились... И то требуют в столицу свозить, чтоб невзначай невиновных не задеть...
– А я...
– начал было Став и осекся под суровым взором бородатого, хранящего молчание.
– Хватит лясы точить.
– Он деловито, точно выполнял давно приевшуюся работу, перехватил девушку за талию, нагнул вперед, откинул её длинные волосы, обнажая шею, и кивнул.
– Яр, давай...
Тонко взвизгнул воздух, рассекаемый занесенным для удара мечом, которому так и не суждено было коснуться шеи, уже ощущающей холод металла.