Казнь без злого умысла

Маринина Александра

– Минутку, я передам трубку портье, а то меня не пускают, говорят, что после двадцати трех часов не положено.

«Господи, в каком мире мы живем? – усмехнулась про себя Настя. – Закон о запрете курения в общественных местах здесь не соблюдают, а правило о двадцати трех часах, после которых в гостиницах не должно быть посторонних, живет себе с советских времен и здравствует».

Завернувшись в халат, она вышла из спальни, пару раз махнула расческой по волосам: если уж не одета, то хотя бы не взлохмачена. Конверт, который ей передал старший лейтенант Яковлев, оказался на удивление тонким. Вскрыв его, Настя

обнаружила два листка, на одном из них – фамилии и адреса, на другом – послание от Баева: «Прилагаю список лиц, которые утверждают, что слышали о работе потерпевших в лаборатории. Все они допрошены следователем. Если захотите с ними побеседовать, сообщите мне, я дам команду, чтобы вам это организовали». Коротко и сухо. Ни здрасьте – ни спокойной ночи. Ну и ладно.

И что ей теперь с этого списка? Принесли бы его в первой половине дня, можно было бы успеть поговорить хотя бы с некоторыми из этих людей и сформулировать сценарии более точно. Изменения в анкету можно вносить только до семи утра, с девяти интервьюеры начнут опрашивать население. Поздно, поздно…

Она пробежала глазами приложенный список. Не сказать, чтоб уж очень длинный. Всего девять человек. Последняя фамилия в списке показалась ей знакомой… Нина Ляшенко. Где-то эта фамилия уже встречалась. Настя прикрыла глаза и попыталась вспомнить вид текста, в котором видела фамилию. Не рукописный… Не распечатанный на компьютере… Не типографский… Фон светло-коричневый, справа реклама какого-то автосалона… Да, правильно, эта фамилия упоминалась в нескольких публикациях в интернет-изданиях. Эта? Или такая же? Однофамильцев пруд пруди даже на одной улице, не то что в восьмисоттысячном городе. Но почему только эта фамилия? А остальные?

Она совсем забыла о том, что еще недавно смертельно хотела спать. Включила ноутбук и снова принялась просматривать подборку статей, которую уже читала сегодня. Но читала совсем с другой целью, выискивая сведения или хотя бы упоминания о лаборатории и не обращая особого внимания на имена. Сейчас же ее интересовали только встречавшиеся в тексте имена.

Имена потерпевших были. А вот информация о тех, кто располагал хоть какими-то сведениями, полезными для следствия, отсутствовала. За исключением имени Нины Ляшенко, получившей в результате ошибки почтового работника письмо, адресованное одному из убитых экологов.

Вообще-то все было правильным. Нельзя предавать огласке данные о свидетелях, пока следствие не окончено, да и после его окончания этого делать не следует. Даже после вынесения приговора частенько лучше сохранить в тайне личность того, кто давал показания. Так что отсутствие каких бы то ни было сведений, кроме имен самих потерпевших, вопросов не вызывало. А вот появление в печати имени Нины Ляшенко удивляло. Для нее почему-то было сделано исключение из общего правила. Может быть, ее уже нет в живых?

За дверью, ведущей в номер Короткова, послышались шаги. Юрка вернулся. Настя заглянула к нему.

– Ну, как прошла встреча? Удалось договориться?

Коротков улыбался и выглядел вполне довольным. Владелец участка, с которым познакомил его Петр Сергеевич Ворожец, оказался чрезвычайно приятным и деловым человеком. Если Александр Каменский надумает покупать этот участок, то владелец готов вступить в переговоры и пойти на весьма существенные уступки в обмен

на определенные преференции при выборе подрядчиков и закупке стройматериалов и техники.

– А у тебя как? Сделала, что хотела?

– Ага, – кивнула Настя. – И даже успела начать спать.

– Это я тебя разбудил, что ли? – испугался Коротков. – Сильно топал?

Настя рассмеялась.

– Да нет, Баев прислал поручика с любовной запиской, пришлось проснуться и встать. Юр, вот скажи мне по своему опыту, почему принимается решение имена одних свидетелей предавать огласке, а имена других – нет?

Он задумался, медленно ослабляя узел галстука и стягивая его через голову.

– Почему «нет» – понятно. Мы все заинтересованы, чтобы свидетели не светились, и опера, и следаки. А вот почему «да»… Хороший вопрос. Навскидку я бы сказал, что это делается для отвода глаз и человек на самом деле не свидетель и ничего не знает. То есть имеет место какая-то комбинация.

– А еще варианты?

– Не знаю. Аська, ну что ты опять завелась на ночь глядя! Ты на часы посмотри. Давай ложись, завтра поговорим.

– Хорошо, – покорно согласилась она, – поговорим завтра. И съездим тоже завтра.

– Куда съездим?

– К свидетелям, список которых дал Баев. Ко всем. И посмотрим, чем восемь человек, имена которых нигде не упоминаются, отличаются от Нины Ляшенко, имя которой названо в нескольких публикациях.

Коротков со стоном рухнул в кресло.

– Каменская, ты меня до инсульта доведешь! Какие еще свидетели? Зачем тебе это? Ты сценарии свои написала? Написала. Завтра вечером получишь результаты. Будешь считать по своим хитрым формулам. Что тебе еще нужно?

Она пожала плечами.

– Ничего. Просто мне интересно. Не люблю, когда непонятно. Юр, ну не делай, пожалуйста, вид, что тебе все равно. Я же знаю, что тебе тоже интересно. Ты такой же, как я. Мы с тобой одной крови.

Юрий посмотрел на нее серьезно и немного грустно.

– Ты права, Аська, мы с тобой одной крови. Но разного семейного положения. У меня Анютка. И жена, которая через несколько дней уедет в экспедицию на съемки. Я хочу вернуться до того, как Ирка уедет, понимаешь? Да, можно договориться с няней, но у меня сердце не на месте, когда я думаю о том, что маленький ребенок целыми днями с чужим человеком. Человек-то хороший, надежный, Анютка будет присмотрена, но ты представь, что девочка ощущает, когда ни меня, ни Ирки нет рядом ни утром, ни днем, ни ночью. Короче, ты мою позицию знаешь: заканчивать здесь как можно быстрее и валить домой.

– Тогда помоги мне. Чем быстрее мы разберемся с этим невнятным экологическим вопросом, тем быстрее уедем.

– Ладно, – он безнадежно махнул рукой, – поедем завтра. Не понимаю, как Чистяков столько лет тебя терпит! Я бы уже давно убил.

– Ага, отсидел бы и уже вышел, – весело согласилась Настя. – И я снова выклевывала бы тебе мозги. И ты убил бы меня еще раз. Все, целую страстно, до завтра. Завтрак в восемь, выезд в девять.

– Садистка, – побурчал ей вслед Коротков.

О том, что полковник Баев велел непременно поставить его в известность, если она решит сама поговорить со свидетелями, Настя благоразумно умолчала. Нет, обманывать начальника УВД она не собиралась. Но зачем давать Короткову дополнительный повод для нотаций и увещеваний?