Казнь без злого умысла
Шрифт:
Виктор нехотя поднялся и в номере Короткова немедленно занял точно такую же позицию, но уже на его диване. Обмен впечатлениями много времени не занял, ибо впечатления эти были, в сущности, совершенно одинаковыми: все опрошенные свидетели подтверждали, что говорили и оперативникам, и следователям о работе потерпевших в таинственной лаборатории. Но это были показания, что называется, с чужих слов. Свидетелям об этом кто-то рассказал. Кто-то. Но не сами потерпевшие. Одни свидетели вообще не могли вспомнить, откуда знают об этом, другие припоминали, что слышали о лаборатории от посторонних незнакомых людей. В правильности информации ни один из них не сомневался.
Единственным исключением оказалась Нина Ляшенко, своими глазами читавшая письмо, адресованное убитому экологу, и принесшая его в полицию.
– Письмо убитому экологу, – медленно повторил Егоров. – А с какого перепугу они все решили, что он был экологом?
– Подозреваю, что здесь та же песня, что и с лабораторией, – отозвался Коротков. – Аська, ты же читала материалы из сети, там указано, где и кем работали убитые?
Она отрицательно покачала головой.
– В статьях ничего конкретно не указано, а в блогах и социальных сетях говорится с полной определенностью: занимались экологией, или в связи с официальной работой, или неофициально. Все это, ребята, фикция с начала и до конца. Сел умный человек и написал два десятка материалов, часть разместил сам на разных сайтах, часть за деньги пристроил через местных журналистов, которые должны были подписать тексты своим именем. Главное условие – чтобы они не меняли в этих текстах ни одного слова. Потом завел штук тридцать левых ай-пи адресов, с которых вел блоги и общался с народом в соцсетях, обеспечил на популярных городских сайтах нужное число ссылок, чтобы люди находили эти блоги и читали их, завязал активную дискуссию. Тот же самый умный человек организовал людей, которые шатались поблизости от места жительства убитых, вступали в разговоры с их соседями и ненавязчиво внедряли им в головы информацию о лаборатории и о том, что потерпевшие интересовались экологией. Обратите внимание: информация о том, что потерпевшие занимались проблемами экологии, ни разу не появилась в первый же момент. Она всегда всплывала уже позже. В первом случае – вообще через год после смерти человека, в последнем – через несколько дней. Но никогда сразу. Шито белыми нитками. Дальше все шло само по себе, механизм включился. Информация стала распространяться и обрастать подробностями, как любой слух. И вербицкие журналисты, попавшись на эту удочку, начали уже сами писать статьи, ничего не проверяя. Это как умело запущенная цепная реакция.
– И полиция купилась, – удивленно протянул Егоров. – Неужели так легко заморочить голову целому городу? Никогда не поверю.
– Это не легко, Витя, – ответила Настя. – Это достаточно трудно. И для этого нужно быть очень хорошим специалистом. Но кто сказал, что тот, кто все это придумал и организовал, плохой специалист? Он все просчитал очень точно: достаточно заставить поверить и забеспокоиться одного-двух человек из руководства УВД или прокуратуры, чтобы те начали бегать и раздавать указания подчиненным «проверить и раскрыть». Подчиненные-то эти статьи вряд ли читают, а уж блоги и чаты всякие в сетях – тем более. Они команду получили – и выполняют, начальству виднее, у начальства информация проверенная. Это ведь тоже эффект рефрейминга: если вышестоящий руководитель сказал, что факт имеет место, и если все вокруг носятся как поджаренные, чтобы с ним разобраться, тебе даже в голову не придет, что факта-то на самом деле нет. Твое восприятие помещено в рамочку «факт был, нужно найти подробности», и за рамочку ты в своем мышлении уже не выходишь.
– Ты со словами-то поаккуратнее, – недовольно заметил Егоров. – Не все тут такие сильно грамотные, как ты, москвичка.
– Прости. – Настя виновато улыбнулась. – Это специальный термин. Означает изменение размеров рамки, в поле которой воспринимается информация. Можно сделать ее пошире, а можно и поуже, для этого есть свои фокусы. И наш гипотетический специалист этими фокусами отлично владеет.
– Хороший спец стоит дорого, – заметил Коротков. – Надо платить большие деньги. Вся эта возня с экологами идет во вред нынешнему мэру. Вывод: спеца оплачивает Горчевский. С этим понятно. Мне непонятно другое: откуда этот мифический гениальный специалист взял реальные трупы? Если бы это была игра Баева, то и вопросов нет, у него есть вся информация про нераскрытые убийства
– Интересно, почему я не удивляюсь… – пробормотал Егоров. – А ведь ты прав, кто-то сливает инфу. Я же помню, какой шухер поднялся, когда про Нину Ляшенко и письмо ее соседу написали в газете. Баев хвоста накрутил начальнику криминалки, а тот, соответственно, начальникам отделов. Потом и нам всем досталось. Крик стоял – аж страшно вспомнить!
– И этот кто-то имеет доступ одновременно и к старым материалам, и к дежурной части, – добавила Настя.
– Блин! – выдохнул майор. – Неужели Ксюха? Она в архиве сидит. Ксюха Демченко. А Серега Демченко из дежурки – ее двоюродный брат. Он ее и устраивал к нам на работу лет пять назад. Она все никак замуж не могла выйти, а очень хотела, вот и попросила брата устроить ее куда-нибудь, где мужиков больше, чем баб.
– И как? Успешно? – ехидно поинтересовался Коротков. – Нашла Ксюша себе мужа?
– Да куда там. Так и сидит в своем архиве. Характер у нее… Правда, в последнее время…
– В последнее время она стала лучше выглядеть и лучше одеваться, да, Витюня? – подхватил Коротков. – Все правильно. Так и должно быть. Не забесплатно же она тому гениальному спецу помогала, не за просто так. Если глаз горит, значит – любовь, если бриллиант горит, значит – деньги. Что у вашей Ксюши горит? Глаза или новые цацки?
– Все равно не верю, – упрямо проговорил Виктор. – Уж больно неправдоподобно.
Юрий сделал равнодушное лицо и пожал плечами.
– Ну и не верь, ради бога. Вот смотри: Ксюша хочет замуж. Она с удовольствием знакомится с приятным холостым мужчиной. Он ей запудривает мозги какой-то байкой, а может быть, рассказывает чистую правду, этого мы не знаем. Мы можем предполагать только одно: через Ксюшу этот приятный во всех отношениях мужчина получает доступ к сданным в архив приостановленным делам. То есть к нераскрытым. А также к тем, где имело место самоубийство. Сам ли он смотрел дела и выбирал подходящие или Ксюше поручил – вопрос десятый и не самый важный. Убийств в вашем городе происходит вполне достаточно, чтобы количество нераскрытых давало возможность для выбора. Он выбирал такие, по которым информации о потерпевшем очень мало или совсем нет. Человек нигде не работал официально, был нелюдимым, замкнутым, ни с кем не общался, о нем мало что точно известно. Если родни нет или есть, но в другом городе, тоже очень хорошо. Чем меньше официально подтвержденной информации, тем легче впарить слух о том, что человек негласно занимался экологией в какой-то никому не известной лаборатории. Одинокий, замкнутый, безработный – это с высокой степенью вероятности суицид, а не убийство. Аська, были там суициды?
– Были, – подтвердила Настя. – Один – точно был. Есть заключение судмедэкспертизы. Его поставили под сомнение, но поскольку тело кремировали, то перепроверить точно не удалось. Берешь все материалы о суицидах, из них выбираешь те, где невозможно провести эксгумацию, потом выбираешь тех, кого можно назначить на роль жертвы убийства. Дел на два часа.
– А что еще там было?
– Приезжая женщина, проживавшая в хостеле, – типичное убийство с целью ограбления. Последний, которому адресовано то пресловутое письмо, сбит насмерть машиной, это, скорее всего, обычное ДТП, при котором водитель скрылся с места происшествия. Всего-то и нужно: посмотреть все ДТП со смертельным исходом и с неустановленным виновником за последний год и выбрать подходящего по характеристикам потерпевшего.
– А самый первый? – не сдавался Егоров. – Самый первый-то был пенсионер, женатый, и там точно не суицид и не ДТП.
– Значит, просто нераскрытое убийство, – ответил Коротков. – Мало их, что ли? Я с его вдовой сегодня разговаривал, это она следователю сказала, что, дескать, муж интересовался проблемами экологии, ездил в какую-то лабораторию и в последнее время перед смертью был очень воодушевлен. Я задал ей простой вопрос: почему она не сказала об этом следователю тогда, когда убили ее мужа? Почему только через год появились эти показания? И знаешь, Витюня, что она мне ответила?