Казнь без злого умысла

Маринина Александра

«Может, – с печальной злостью подумала Настя, стряхивая с себя ненужное и такое неуместное сейчас наваждение. – Человек такая скотина, которая может все. В отличие от животного».

Баев опаздывал, но она не сердилась и не нервничала. Пусть у него будет еще несколько минут покоя, а у нее – еще немного времени собраться и изгнать из себя невесть откуда появившееся сочувствие. Невозможно всем помочь. Как и невозможно всех пожалеть. И неправильно чувствовать свою вину за все грехи, совершенные другими. Когда она была значительно моложе, ей всегда с трудом давались разговоры с родственниками и близкими потерпевших, словно это она, сотрудник уголовного розыска Анастасия Каменская, была виновата в смерти тех, кто стал жертвой убийства. Но еще более острое чувство вины она тогда

испытывала, если приходилось объяснять этим близким, за что убили человека, и рассказывать о том, что убитый был далеко не ангелом. Рассказывать вещи малоприятные, иногда оскорбительные для близких, а порой совершенно невыносимые. И каждый раз она думала: «Это я виновата в том, что им сейчас приходится выслушивать горькую правду. Они ее не знали. А мы ее выяснили. Не выясняли бы – и людям не было бы так больно. Это я виновата». С годами пришли мудрость и умение не чувствовать себя виноватой по крайней мере там, где не было ее собственной вины. Но сколько же нервных клеток было убито в таких ситуациях, сколько не видимых никому слез пролито. Да, была бы возможность – она сказала бы сейчас молоденькому лейтенанту Каменской: «Не бери на себя ответственность за чужую боль. Ты в ней не виновата».

– Я вас слушаю.

Она вздрогнула и подняла глаза. Перед ней за столиком сидел полковник Баев. Как ему удалось подойти и сесть совершенно бесшумно?

Ну что ж, Игорь Валерьевич хочет сразу перейти к делу, минуя стадию приветствий. Ладно, так тому и быть. Не будем терять время.

– Начнем с хорошей новости. – Настя лучезарно улыбнулась. – Вы можете успокоиться сами и успокоить мэра. Никакой лаборатории нет. И убийств экологов тоже нет. Вербицкая норковая ферма совершенно безопасна, и экологическая обстановка на севере района не хуже, чем была всегда.

Лицо Баева осталось бесстрастным, только глаза едва заметно расширились. Да, этому человеку нужно отдать должное: он прекрасно владел собой и очень быстро воспринимал и оценивал информацию. «Только не жалей его, – скомандовала себе Настя, почуяв, как симпатия к начальнику УВД снова подняла голову. – Только не жалей».

– Вы это выяснили в результате вашего эксперимента? – сдержанно спросил он.

– Да, но не только. Мы это выяснили другим способом, а результаты эксперимента всего лишь подтвердили наши догадки.

– Я должен знать, как вы это выяснили, чтобы понимать, могу ли я полагаться на ваши выводы, – жестко проговорил Баев.

Ну, чего-то в таком роде она и ожидала. Ничего, этот этап можно проскочить и переходить к главному.

– Если вы настаиваете – я расскажу. Но не сейчас. Это займет много времени, а его нет ни у вас, ни у меня. Сейчас пришла очередь плохой новости. У вас будут все возможности ее проверить, тогда вы перестанете сомневаться в наших выводах.

Снова едва заметное движение глаз, но ни одна мышца в лице полковника не дрогнула. Настя собралась было продолжить, но в этот момент к ним подошел официант. Баев попросил двойной эспрессо и пятьдесят граммов коньяку. Пришлось сделать паузу, пока заказ не принесли.

– Игорь Валерьевич, правильно ли я поняла, что Петр Сергеевич получил карт-бланш на любую деловую активность? Правильно ли я думаю, что его деятельность в сфере бизнеса никто не проверяет и не контролирует?

– Допустим. Петр Сергеевич – личный друг мэра, его не трогают. Дальше?

– Дальше последует еще один вопрос: вы знаете о том, что только вам и Константину Кирилловичу он звонит сам? Ну, еще помощнице Инне, разумеется. Все прочие контакты осуществляются через Инну. По крайней мере, именно так утверждает сама Инна.

– В курсе. Дальше?

– Одним словом, стиль поведения вашего друга вам хорошо известен, – кивнула Настя. – Вы бы удивились, узнав, что он контактирует с работником комбината, минуя Инну? Не вызывая его к себе через нее, как он вызывает директора того же комбината? Более того, этот работник комбината может приехать к Петру Сергеевичу поздно вечером и без предупреждения. Можете как-то это прокомментировать? За что такие преференции?

– О ком идет речь?

– Некто Рожков, начальник охраны химкомбината.

Снова

пауза, полковник несколько секунд обдумывал услышанное.

– У вас есть ответ? – наконец, спросил он.

– Есть. Но это только предположение. Проверить его я не могу, у меня нет таких возможностей. А у вас они есть. Поэтому если вы захотите, вы сами все проверите. И тогда не будете больше сомневаться в наших выводах.

– Слушаю.

Да уж, многословным и болтливым полковника Баева не назовешь!

– Я изложу только факты, так получится быстрее. Выводы вы сделаете сами. Возможно, вы со мной не согласитесь. Но в любом случае, у вас будет возможность все проверить. У Петра Сергеевича было весьма бурное прошлое, для вас это не новость. Три десятка лет в криминальных структурах – это не пустяк. У него колоссальный круг знакомств в соответствующих сферах. Однако тесные контакты он поддерживает только с теми своими старыми знакомыми, которые владеют холдингом «Прометей НЕО груп». Это тоже химическое производство, но совершенно иного профиля. У Ворожца – минеральные удобрения из апатита, у «Прометея» – лаки и краски. Одним словом, ничего общего. С людьми из «Прометея» Петр Сергеевич на протяжении многих лет встречался только два раза в год, они приезжали сюда на охоту. И вдруг в этом году через две недели после весенней охоты – внеочередная встреча. А еще через неделю в Вербицке появился человек, который является величайшим мастером формирования общественного мнения. Помните дорогой чемодан, хозяин которого так и не объявился?

– Это домыслы, – ответил начальник УВД без малейших колебаний в голосе.

– Это факты, – спокойно возразила Настя. – Пока что я излагаю только факты. Каждый из них можно проверить. Мне известно имя того, кто запустил и умело поддерживал в городе слухи о лаборатории и убийствах экологов. Слухи, которые он сам же путем тонких манипуляций превратил сначала в мнение, потом в убеждение. В ложное, ошибочное знание. Разумеется, он не справился бы с этой задачей в одиночку. Он отлично знает, что и как нужно делать, у него двадцатилетний опыт, но ему нужна первичная информация, на которой можно построить свою конструкцию.

– И кто, по-вашему, ему помогал?

– Сергей Демченко из дежурной части вашего УВД и его двоюродная сестра Ксения Демченко из архива. А имя мастера – Евгений Эдуардович Шульмин, уроженец города Калинина, зарегистрирован, скорее всего, там же, в Твери, или в области. Это вы тоже можете проверить. Вашему другу Петру Сергеевичу почему-то очень нужна федеральная трасса, проходящая именно с северной стороны. Он готов помочь нам в приобретении участка у Верхнего Озера, более того, он прямо поинтересовался, достаточно ли у моего брата, банкира Каменского, возможностей повлиять на уровне правительства на принятие решения о проекте трассы. Его заинтересованность в северном варианте абсолютно очевидна. Так же, как очевидна заинтересованность вашего мэра в том, чтобы трасса проходила с юга. Впрочем, господин Ворожец своего интереса и не отрицает, по крайней мере, перед нами. Ему до такой степени нужен северный вариант, что он попросил помощи у своих друзей из «Прометея» и не поскупился на оплату невероятно дорогого специалиста. Специалиста уникального и потому чрезвычайно высоко оплачиваемого.

– Насколько мне известно, у Петра Сергеевича нет деловых интересов на севере. Зачем ему продавливать северный вариант трассы? Вы ошибаетесь с начала и до конца, – уверенно проговорил Баев, сделав глоток кофе. – Тем более в эту вашу схему никак не укладывается начальник охраны химкомбината.

Настя помолчала. Факты закончились. Ну, почти закончились. Наступил черед догадок и предположений, а это почва ох какая зыбкая…

– Игорь Валерьевич, – осторожно начала она, – у поведения Петра Сергеевича могут быть два объяснения. Вернее, объяснение одно и то же, но сформулированное разными словами. Можно сказать: «Мне нужна трасса с севера». А можно сказать: «Мне не нужна трасса с юга». Понимаете разницу? Может быть, дело вовсе не в деловых интересах на севере, а в остром нежелании, чтобы трасса проходила с южной стороны. И это не просто «Я не хочу». Это страх, Игорь Валерьевич. Страх за свою жизнь.