Казусы частного сыска

Серова Марина Сергеевна

Вот черт! Ну просто какое-то тотальное невезение. Чего им там учитывать-то? Марки с конвертами?

Кошкин что-то раздраженно проворчал и довольно громко постучал кулаком по стеклу в двери. Минуты через две в окошечке показалось испуганное девчоночье личико, сплошь покрытое угревой сыпью. Две тоненькие косички напоминали опущенные рога троллейбуса. Наверное, школу только закончила. Самостоятельную жизнь начинает. Хотя какая там самостоятельная жизнь с такой-то физиономией?

— Не ..ботаем, ..визия, —

донеслось до нас через толстое запыленное стекло.

Прыщавая мордашка исчезла.

— Ревизия, — догадался Александр Александрович, — сейчас я вам покажу ревизию. Я вам такую ревизию наведу, что…

Я с удивлением посмотрела на внезапно раздухарившегося клиента. Чего это он? Сказывается нервное потрясение последних дней?

Кошкин снова забарабанил по стеклу. На этот раз появившаяся в окошке девчоночка испуганной не выглядела: сзади нее маячил охранник — здоровенный такой лоб.

— Что вам? — с раздражением, которое я почувствовала даже сквозь толстое стекло, спросила она.

Александр Александрович вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то красную корочку и, едва развернув, мельком показал.

Охранник тут же исчез. У девчонки снова вытянулось прыщавое лицо. Прокричав нам, что сейчас сбегает за ключом, она исчезла.

Класс! А от Кошкина пользы гораздо больше, чем от Кисы Воробьянинова.

— Что вы ей такое показали? — спросила я.

— Да так, — самодовольно усмехаясь, произнес мой клиент, — ксиву эмвэдэшную.

— Фальшивую, что ли?

— Зачем это? — почти обиделся Кошкин. — Настоящая. Я совсем недавно устроился работать в пресс-службу МВД. Добрые люди посоветовали.

Исключительно ради этого удостоверения…

— Постойте, постойте, — перебила я, — это что же — вы еще и журналист? Ко всем вашим достоинствам?

— Ну.., не совсем, — замялся Кошкин, — в пресс-службе у меня корешок старый работает.

Так что я там формально, так сказать, числюсь. В хорошие времена деньжат им подкидывал. Вроде спонсора, — добавил он.

В окошечке снова мелькнула угреватая девочка.

Проскрежетал ключ в замке, и дверь отворилась.

Девочка была одета в серенькую толстую кофточку и длинную шерстяную юбку. Худенькая. На меня она смотрела со страхом и с каким-то скрытым восхищением.

Ну, правильно, я же теперь выгляжу немногим старше ее.

— Вы по какому делу? — осторожно спросила она, переводя взгляд с меня на Кошкина. — Начальство занято, ревизия у нас.

Она стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Пускать не хотела. Охранника видно не было.

— Да по тому же самому — ревизия, — твердо произнес Александр Александрович. — Не загораживайте, пожалуйста, проход.

Мягко, но настойчиво он отстранил совсем смутившуюся девчоночку и по-хозяйски прошел в помещение почтамта.

Я — за ним.

Здорово. Таким образом действовать я не привыкла. Для меня проще ночью, минуя либо нейтрализуя всяческую охрану и сигнализацию, пробраться куда-нибудь, скажем, в тот же почтамт, и достать что требуется. Меня этому и обучали. А чтоб так, как говорится, на арапа, без подготовки… Ну, несерьезно это при моей-то квалификации.

Из небольшой стеклянной будочки высунулся детина-охранник. Кошкин твердыми шагами направился к нему.

— Где кабинет директора? — раздраженно-начальственным тоном спросил Александр Александрович.

— Да они.., начальство-то.., того — заняты.

— Ничего, — успокоил его Кошкин, в голосе которого появились покровительственные нотки, — мы его тоже немного позанимаем.

— На второй этаж и направо. Сорок вторая комната, — быстро сообщил страж.

Кошкин царственно кивнул и, сделав мне жест рукой — следовать за ним, стал подниматься по лестнице.

«А в роли сотрудника МВД Александр Александрович смотрелся бы неплохо, — вдруг подумала я, — представительный такой и как будто даже ростом повыше стал…»

Мы поднялись на второй этаж. За запертой дверью с номером сорок два глухо раздавались голоса.

Судя по интонациям, у директора этого почтового отделения с ревизией все-таки было что-то неладно.

Что ж, неразбериха нам даже на руку.

Кошкин, нимало не колеблясь, постучал в дверь кабинета. Открыли нам не сразу. Александру Александровичу пришлось даже несколько раз долбануть по двери ногой. Наконец со скрипом врата кабинета директора растворились, и в проем просунулась огромная кудлатая голова. Седоватые усы висели, как ветви дерева зимой под тяжестью снега.

— Вам чего?

— Директор почтамта? — деловито осведомился Кошкин, доставая из кармана свое удостоверение.

— Директор… — упавшим голосом ответил обладатель кудлатой головы, — вы тоже…

— Мы — тоже, — подтвердил Александр Александрович, твердой рукой открывая пошире дверь.

Директор растерянно посторонился. Мы прошли в кабинет. Низенький, ниже Кошкина, мужчина и женщина примерно такого же роста — оба в строгих темных костюмах — подняли головы от стола, заваленного бумагами.

— Вот, — с тоской отрекомендовал нас директор, — из милиции еще.

Женщина в упор посмотрела на меня. Неодобрительно покачала головой, очевидно, не оценив моего наряда.

— Из милиции? — подозрительно прищурился на нас коротышка-ревизор. — А вы?..

— Так-так, — не дал ему договорить Кошкин, — господа из ревизионной комиссии, правильно?

— Пра…

— Ну-с, — снова перебил его мой клиент, — значит, вам тоже стало известно? Или это обычная проверка?

Директор — он стоял рядом со мной — тихонько взвыл: