Кем и как любима Тамара Зотова
Шрифт:
– Почему ты ко мне не обратился? – спросил Георгий Львович у племянника, – Сказал бы, что ты хочешь поступить в МГУ, я бы помог.
– Я был уверен в себе, дядя Гога, – ответил Иван. – И я хочу всего в жизни добиваться сам.
– А дело не в твоей матери, которая запретила тебе со мной контактировать? – спросил высокий широкоплечий мужчина с густой породистой бородой. – Ну и как учёба? Получается?
– Пока ничего особенного, – сказал Иван, перешагивая через старое поваленное дерево. – Учебный год только начался.
Они вдвоём шагали по тенистому лесу, у бородача была корзинка
– Где тебя ударили? – коротко спросил Георгий Львович
– Что? – вздрогнул Иван.
– Парнишка тот, одноклассник твой. Ну который исчез, – пояснил дядя Гога. – Он тебя где-то тут ударил?
– А… Да… Где-то тут.
– Где? Покажи?
Иван замялся, потупил взор и заговорил о том, что было темно и он не помнит где именно Лёня Нечипореноко ударил его по голове и вообще не хочет об этом вспоминать. Но дядю Гогу не удовлетворил такой ответ и он настоял на том, что бы Иван не юлил и не притворялся склеротиком. С большой неохотой Иван повёл его между осинами и соснами. Они остановились у одной из сосен, неподалёку проходила едва заметная тропка.
– Сегодня утром, едва я сошёл с трапа самолёта, мне позвонила одна шишка из вашего МВД, – сказал Спасибов-старший, смотря на сосновый ствол, шелушащиеся от слоистой коры. – Спрашивал о брате моем Федьке, о его исчезновении. Ты знаешь, что исчез и тот следователь, что разыскивал Нечипоренко? Его фамилия Дежнёв.
– Да, знаю.
– Чудные дела у вас здесь в Пензе, – задумчиво произнёс Георгий Львович и поворошил палкой опавшие сосновые иголки как раз на том месте, где три месяца назад лежал, ударенный одноклассником Иван. Парень не ответил на дядины комментарии, но отвернулся от выжидательного взгляда бородатого родственника.
– Вань.
– Что?
– У твоего отца стекленели глаза, когда он врал.
– И что-же?
– Точь-в-точь как у тебя.
Иван совсем насупился, если бы перед ним стоял не дядя Гога, а любой другой человек – он бы вспылил и ответил грубостью. Георгий Львович, не дождавшись от племянника ни единого слова, вздохнул и не торопясь зашагал дальше, шаря перед собой палкой. Но Иван знал, что дядя прилетел из Москвы не для того чтобы интересоваться учебой племянника или рассматривать пустое место под сосной. Дядя был слишком занят, чтобы вообще лишний раз покидать столицу. Для этого должна быть действительно весомая причина.
– Как отпраздновал? – спросил дядя Гога. – Мне говорили, был фейерверк.
– Ну да… Мама настояла на том, чтобы я отметил поступление…
– Да брось, Вань, – махнул рукой Георгий Львович, – ты же не поступление отмечал. Я знаю, что ты праздновал, Вань. Ты где-то нашёл доказательства того, что наша фамилия является продолжением царской фамилии. Кто тебе это сказал?
– Я сам докопался! – чуть не обиделся Иван. – Я сам нашёл доказательства!
– И они подтвердились?
– Между прочим на сто процентов!
– Неужели? А ты мозговитый.. – произнёс Георгий Львович и Иван мгновенно оживился и прибавил шагу, что бы не плестись за широкой дядиной спиной, а идти на равных. – Я тебе не говорил, но я тоже уже давно занимался таким же расследованием, какое провёл ты…
Иван опять вздрогнул. Он впервые услышал, что дядя Гога, оказывается, тоже изучал историю их фамилии. Между тем Георгий Львович стал расспрашивать племянника из каких источников он черпал информацию, какие документы находил, с какими историками переписывался и какие ответа от них получал. Он расспрашивал очень подробно и задумчиво кивал, будто подтверждая. Так они гуляли по лесу около часа и Георгий Львович вытягивая из племянника всю информацию, слыша от него тот же рассказ какой Иван Спасибов некогда передал своей подруге Яне Гороцкой когда, они встретившись на набережной реки Суры, пошли в ресторан «Александр Куприн». Это же он рассказывал и другу Егору Кошкину и маме. Иван перечислял имена профессоров, исследователей и историков с которыми имел контакты, а когда речь зашла о профессоре Ричарде Джексоне, дядя Гога обернулся на племянника и долго смотрел на него прищуренным взглядом.
– Ричард Джексон, говоришь… – повторил это имя Георгий Львович, – Из Новой Зеландии, да?
– Он. А ты его знаешь? – спросил Иван, немного насторожившись.
– Э… Вроде того… А позволь полюбопытствовать, что он тебе написал?
– Ну, как сказать… – замялся Иван. Меньше всего ему хотелось вспоминать тот позор в ресторане, когда он, желая произвести эффект на Янку Гороцкую, вскрыл письмо глухого новозеландского профессора. А знает ли дядя Гога о том, что Иван выпрыгнул из окна и чудом остался жив? Похоже, что нет, иначе бы он обязательно позвонил бы из Москвы. Но он этого не делал. Да и кто мог ему рассказать кроме мамы, а между ними давно идёт холодная война. Вот, например, и сегодня, прилетев из столицы, дядя Гога, ни слова ни сказав маме позвонил сразу Ивану и практически в приказном тоне предложил встретиться и «обсудить один вопрос» где-нибудь без свидетелей. Лес у территории базы отдыха «Красная Рябина» оказался наилучшим вариантом, только дядя Гога строго-настрого велел молчать и не говорить маме о его прилете и, тем более о беседе.
– Так что тебе этот Джексон рассказал? – повторил вопрос Георгий Львович.
– Да чепуху, – отмахнулся Иван, – дескать, я ошибаюсь насчёт Раймонда Спейсера и его русской жены. Однако масса других историков говорят обратное.
– Вот-вот! – подтвердил дядя Гога. – И нам он тоже так писал… Он утверждал, что у Раймонда Спейсера не было в Советской России русской жены. Вернее – кто-то был, но совсем не женщина по имени Аграфена, то-есть не наша с Федькой бабушка. А именно об Аграфене говорят все историки. Все кроме Ричарда Джексона.
Иван в недоумении уставился на своего дядю.
– Как это он «утверждал»?
– Что ты спросил? – не понял Георгий Львович. А может сделал вид, что не понял.
– Ты употребил слово «Утверждал». Глагол в прошедшем времени, не в настоящем. Он, что изменил свое мнение?
– Джексон? Он умер, – коротко брякнул Георгий Львович будто речь шла о каком-то второстепенном ничего не значащем персонаже, о котором и говорить-то не было повода. Однако при этих словах Иван Спасибов побледнел и почувствовал, как на его предплечьях стали вставать дыбом волоски.