Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)
Шрифт:
Анна уткнулась в мужа и безнадёжно зарыдала. Но когда тот начал гладить по голове — оттолкнула ничего не понявшего дурака! Становиться простой фермершей было рано. Клан предал Анну. Но сохранялась надежда на церковный суд.
На оставшееся время ярмарки Немайн засела в павиллионе Вилис-Кэдманов — продавать страховки. Упорно брала только серебро. Или — собственные расписки. Вскоре выяснилось, что за расписку Немайн можно купить больше, чем за серебряную монету. И что многие их принимают в качестве "страховки".
В результате воры полюбили их ничуть не меньше серебра. А воров на ярмарку приехало немало. Иные внаглую являлись за охранными грамотами — с распиской Немайн в качестве оплаты. Известно, фэйри считают лихих людей да грешников
— А откуда у тебя моя расписка, мил человек? — спрашивала Немайн, — Ежели я её другому выдала?
— Мне ею за трёх телочек заплатили.
И поди докажи, что врёт! А многие и не врали. Немайн скрипела зубами, но меняла расписки на страховки. Воры ворами, но создать курс новой валюты казалось важнее, чем поймать одного-двух злоумышленников. И тем более — ошибиться, бросив в застенок честного человека. Единственное, что удалось сделать, так это выдать несколько бумаг нового образца, выписанных не на предъявителя, а на имя заимодавца. На этих расписках было оставлено место для передаточных записей. Пользоваться такой бумагой мог только человек грамотный. Хотя бы на уровне нацарапать своё имя. О том, что грамотность спасает от карманных воров, к концу ярмарки знал весь город.
В результате цена золота немного упала — сказалось, что монеты вдруг получили бумажного конкурента. Серебро устояло оттого, что страховки оплачивались только серебром и бумагой. Дошло до того, что за серебряную марку давали уже не восьмую, а шестую часть золотой.
В выигрыше оказались те, кто приехал на торг с серебром — и те, кто в первые дни получил его в оплату. В том числе и в форме сидовых векселей. Их владельцы — особенно выкупившие векселя за золото — теперь соглашались менять их только по серебряному курсу. Так они выигрывали четверть цены векселя в золоте. Это было больше, чем стоила плата за пользование бумажными деньгами. А потому, не найдя серебра на размен, многие решили сохранить бумаги на руках и после ярмарки.
В особенном барыше оказались торговцы из единственного дружественного саксонского королевства, Мерсии. Воюющая и мобилизованная, Мерсия предлагала только дешёвое сырьё. И — грубоватые копии франкских марок из серебра собственных рудников. Проба была даже получше, чем у монетных дворов майордомов, норовящих подложить друг другу свинью, постоянно портящих металл и недодающих вес. Брали эти монеты со всем удовольствием.
К вечеру третьего дня торгов один из саксов заявился вживе. Выглядел он истинным варваром: кожаные штаны, высокие сапоги на шнуровке, распахнутая — чтобы можно было видеть вышитую шелком льняную рубаху — куртка непристойно обильно отделана мехом. Клирик помотал головой, пытаясь прогнать камбрийские, византийские и ролевые предрассудки. Всё-таки круг общения накладывает ограничения. Сакс прибыл сухим путем, а для всадника его наряд более чем практичен. И выглядит брутально. Что на разбойничьих перевалах Камбрийских гор только полезно.
— Ты Немайн Шайло?
— Да. Что угодно любезному союзнику?
Сакса словно топором по голове огрели. Он тяжело плюхнулся на табурет.
— Союзнику, — выдохнул он, — союзнику… Я уже и забыл, как это слово-то звучит. Десять лет за нашими спинами сидите — и ни одного воина. Даже наёмников. Сын Кадуаллона, говорят, дань Нортумбрии платит… Не важно! Слушай, бриттская богиня. Ты продаешь охранные грамоты, но подействуют ли они на красных курток, засевших на римской дороге?
Красными куртками называли злых фэйри. Тех, с которыми никогда не договоришься. По сказкам — такие предпочитали носить красное.
— Может, да, может, нет. Они мне не подданные. Но моё имя может напугать.
Сакс хмыкнул.
— Их имя Вотана не пугает. Лучше — продай мне твоих векселей.
— Ты знаешь это слово?
— Само собой. Я и в Италию хожу. Должен поздравить — идея принять облик базилиссы — верх ловкости! А потому я предпочту
— А если твоих приказчиков захватят вместе с бумагами? И заставят подписать передачу?
Сакс задумался.
— Разрешимо. Векселя будут выписаны на мое имя, на мое славное имя, не их клички. Дело приказчика — довезти бумаги до меня. А потом, когда я перепишу векселя на ваших купчишек — мне будет плевать на их дальнейшую судьбу.
— Хм. А ты товаром взять не захочешь?
— Так твой товар мне не слишком интересен. Шерсть в Мерсии и своя есть. Глиняная посуда — другое дело. Хорошие у вас гончары…
— Тогда выписывай тем, кто согласится, на их и моё имя. Чтобы требовалось две подписи. Моя — как подтверждение, что купец до Камбрии добрался.
— И брать ты за неё будешь…
— Буду. Никак не меньше пятидесятой части.
Сакс хохотнул.
— Оказывается, на чести и добром имени можно подзаработать! Слушай, если кто из наших будет у вас торговать, если захочет, может делать такие же письма на меня. Из расчёта пятидесятой части, конечно…
Когда сакс вышел, животный запах меховой куртки ещё долго стоял в воздухе. Но, так или иначе, дополнение золота и серебра бумагами имело шанс распространиться ещё на одно королевство, и куда большее, чем Дивед. Мерсия представляла собой почти правильный квадрат, сторонами которого были три границы: с Камбрией, Нортумбрией и Уэссексом, и Северное море. Пусть и потрепанное долгой войной, но пока ещё самое сильное из саксонских королевств. И наименее дикое. На бритта или уэльсца там смотрели как на потенциального раба — но не как на удобрение для почвы. При нужде и на союз шли — как пошли двадцать лет назад. Двадцать лет союза после двухсот лет резни: можно ли считать такие отношения дружественными? Но англы, обосновавшиеся в Нортумбрии, были хуже. Входя в населенную кельтами область они не столько грабили и жгли, сколько убивали. Всех, от мала до велика. Так они очищали землю для собственных колонистов.
Крещение королей Нортумбрии на художества вояк никак не повлияло. В битве при Честере они спокойно перерезали две сотни священников, которые явились туда молиться за победу камбрийского оружия.
Мерсийцы же оставались в прежней вере. И пока соблюдали условия союза, в одиночку таща тяжесть войны с Нортумбрией. Надолго ли их хватило, Клирик не помнил. Знал только, что Англию объединил Уэссекс. Который все эти годы спокойно и методично завоевывал соседей помельче.
После визита сакса интересных разговоров не было. Пока вместо очередного кредитора или страхуемого к Немайн не заглянул Кейр.
— Ты не забыла, — спросил, — ты собиралась покупать северян? Ну так их выставили на торг. И корабль их тоже. Я понимаю, дело есть дело, а Дэффид будет стенать над каждым упущенным золотым. Но слово есть слово.
— Только руки вымою. Не выходить же на люди в чернильных пятнах?
— Угу. Давай кувшин, я солью. У тебя пальцы от писанины не ломит?
— Немного есть. Ничего, скоро натру мозоль, станет полегче.
— Скорее, сотрешь пальцы до волдырей. Пишешь, пишешь…
— Самой надоело… К следующей ярмарке нужно будет что-то придумать. Работорговли в Кер-Мирддине обычно не было. От неё настолько отвыкли за прошедшие от ухода легионов века, что рабов никто не спрашивал. И король додумался до гениального решения: продавать пленных вместе с их кораблём. О чём и сообщил тот из королевских рыцарей, которому не повезло, и пришлось заниматься в весёлые ярмарочные дни торговым делом. И сидеть рядом с клеткой, в которой скучала пара северных варваров. Даже поговорить удавалось только с состоящим при клетке стражником.