Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)
Шрифт:
— Ну да. Ты же христианка.
В здоровой руке — посох с крестом, в пальцах сломанной — кирка-клевец. Широкий рукав закрывает повязку, совсем и незаметно, что грозная сида — подранок. За спиной, наконец, разожгли факел, подсветили фигуру сзади. Риск, да. Но люди с восковыми ушами и картонным бы поверили… А страшно, луки-то у красных курток есть… Не забыть дать воздуху течь через связки свободно… Высокий голос вспарывает тишину:
— Я — Немайн. Стоять! На колени!
Валятся на землю луки, кинжалы, ножи, редкие копья и плетёные из ивы щиты… Бой окончен. Пора считать раны. И товарищам — сводить счёты друг с другом…
7. Крепость
сида стоит за спиной викария, переводит слова заупокойной службы. На ушах блестят капли то ли густой росы, то ли слабенького дождя, мерзкого, как англы. По крайней мере, выражение "английский дождь", пару раз оброненное сидой, что веет мозглой стылостью наступающей беды, подходит к этому нескладному дню. Растут, наливаются, срываясь, разбиваются о покрытые красно-зелёным пледом плечи. Ряса была бы уместнее — но сида сейчас не поменяет топорщащийся массивным свертком плед даже на золотые одеяния. Анна, как и положено, держится за наставницей. Перед ними — четыре тела. Оруженосец, два воина кланов. И рыцарь. В могилу захватят только лук — мечи послужат наследникам. Времена, когда героя хоронили в колеснице, с лошадьми, слугами, с женой — и с любовницами — прошли давно. Дивед беден железом. Последний добрый клинок Британии, который ушёл за владельцем — Эскалибур. Но Артур-то жив… И то сэр Бедивер, сильнейший из рыцарей, два раза пытался только сделать вид, что меч выброшен в озеро, и лишь на третий взаправду утопил.
Анна поёжилась. В который за утро раз поблагодарив небеса за победу. И за жизнь. Главная опасность, которой приключилась уже после боя. А теперь всё было спокойно, умиротворённо и правильно. Рыцари стояли рядом. Прощались с убитыми товарищами. Не все — кто-то охранял пленных, местные и вовсе продолжали прочёсывать окрестности.
Перебитых «фэйри» никто не собирался предавать земле. В лесу есть лисы, волки, медведи, росомахи. И вороны, конечно. Стать пищей червей — а заодно получить могилу, из которой можно будет восстать в день последнего Суда — ещё заслужить надо. Победить — и так, чтобы победитель мог себе позволить копать могилы — а не поспешно уходил с поля боя, пока оно не стало источником заразы.
Оруженосцы и местные добровольцы виновато косятся на сиду. Та — ухом не ведёт. Только кажется более скованной, чем обычно. Впрочем, после такой ночи… Тем более, что вторая половина оказалась значительно хуже первой.
Факелы, факелы, факелы. Поиски отставших и раненых, прочёсывание леса… Прошло краем. Как-то получилось, что сида оказалась при полудюжине раненых лекаркой. Потому, что видела в промозглой тьме, и взялась перевязать одного, зашить другого… На простые порезы её хватило. И, заметила Анна, как ни скромничала сида, а руки работали уверенно и твёрдо. Не хуже, наверное, чем у мэтра Амвросия. Пока из леса не принесли тяжёлого — на плаще вчетвером. Рядом суетился сам командующий.
— Держись, — торопливо говорил он, словно боялся не успеть или разувериться в своих словах, — ты держись. Это у тебя не первая рана.
— Я не ранен. Я убит, — прохрипел раненый, — чем тащить — добей.
И плюнул кровью. Лицо у него было… Как у сиды. Бледное, губы посинели…
— А не дождёшься, — сердито шипел сэр Эдгар, — не дождёшься, понял? С нами Неметона, ты же ее венок нес!
Немайн подскочила к ним. Носильщики стали опускать раненого на землю.
— Не
Наклонилась к густому запаху живой крови.
— Ну? — нетерпеливо спросил сэр Эдгар.
Немайн медлила. Анна поняла — не спасёт. Раненый понял тоже.
— Не сможешь?
— Не знаю…
сида рванула с пояса нож, разрезала мокрую рубаху. Открылась большая рана. Разворочена. Осколки рёбер… Кровь. Много.
— Кто вырвал дротик? — спросила. Уши вжались в голову: признайся кто, растерзает.
— Я, — раненый снова плюнул кровью, — Мешал. С убийцей поквитаться.
И плюнул ещё раз.
— Спаси, — выдохнул сэр Эдгар, — мы с Мервом вот так… Если нужно, скажи. Жертвы у нас есть! — даже не глянул на пленных, — Если не хватит, или не подойдут, можешь меня взять…
— Не поможет, — голос сиды стал тусклым. Безнадёжным, — совсем без толку. И тебя тоже — без толку… Зовите священника.
Это означало — делать хоть что-то. Заботиться о душе и жизни вечной, раз о теле и жизни земной не получалось. Когда викарий закончил, рыцарь был всё ещё жив. Сэр Эдгар присел рядом с другом.
— Прощай. И — доживать… — тот снова вытолкнул из себя пригоршню крови, — тошно. Добей.
Сэр Эдгар взялся за кинжал.
— Не могу. Прости.
— Придётся самому, — умирающий потянулся к оставшемуся на поясе кинжалу.
— Нельзя, — сказал викарий, — потерпи.
— Сколько осталось?
Немайн взяла умирающего за руку.
— Пульс ещё довольно сильный. Не скоро.
— Не хочу. Ждать. Долго.
И снова потянулся за кинжалом. Немайн перехватила его руку.
— Моё… право, — прохрипел рыцарь, не выпуская рукояти, — Выбирать. Лучше в ад. Но быстро.
— От меня последний удар примешь?
— Сочту за… честь, — разжал пальцы, — Свидетели, что… помощь, не кровь — есть.
Сэр Эдгар кивнул. Потом отвернулся. Сида взяла кинжал. Примерилась.
— Не смей! — встрял викарий, — Не на…
И коротко, ткнула — меж рёбер — в сердце.
— Это убийство, — сообщил викарий, — смертный грех.
— Грешна, — резанула Немайн.
Ушла в темноту. К колеснице.
Клирику давно не было настолько паршиво. Возможно, никогда. А как ещё может чувствовать человек, который, в первый раз в жизни, презирает сам себя? За трусость.
Он мог попытаться спасти рыцаря. Откуда-то знал, что нужно делать — так же, как на стене атакованного викингами города. Но — не поверил в себя. И не набрался наглости делать операцию. Сложную.
Наверняка бы ничего не получилось, и он бы попросту зарезал раненого — мучительно, а не коротким ударом. Без анестезии, даже без толкового обеззараживания… На глазах друга. Но — шанс был. Заткнуть тампоном артерию. Пробить в лёгком ещё одну дырку, спустить кровь. Заткнуть обе раны чем-то плотным, что бы воздух не проходил. И звать викария, потому что конец был бы тот же! И всё-таки это была бы попытка спасти. Шанс. Ведь бывают чудеса. Хотя бы просто из математической статистики… А он из собственных страхов убил человека. Боялся неудачи. Вот и сделал то, что получилось наверняка — ударил в сердце. Вполне удачно… А сидеть рядом, сложа руки и молиться, как тот же сэр Эдгар — не смог. Зато с опозданием вспомнил, что в самой дорогой из травных аптечек, выданных Сущностью, был опиум. С собой его не взял — к чему, мол, славным валлийцам болезнь английского солдата? Про то, что не все могут успеть ею заболеть, не подумал…