Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера
Шрифт:
Когда Вальтер взглянул на ее веселое лицо, когда он увидел, что в ее сердце нет никакой злобы на него, он вспомнил, как много раз жестоко обижал ее. А она оказалась стойкой и постоянной, как каменная стена. И ему стало жалко ее – да, ее преданность вызвала у него жалость.
«Довольно, – сказал он. – Ты достаточно выстрадала, Гризельда. А теперь не бойся ничего. Все будет хорошо. Я испытал твою веру и доброту до последней крайности. Я испытал тебя и в богатстве, и в бедности. Ни одна другая женщина на свете не вынесла бы столько мук. Теперь, моя дорогая жена, я окончательно
Она была так поражена, что не сознавала, чт'o происходит. Она не понимала ни слова из того, что говорил ей маркиз. Она как будто спала. И вдруг она пробудилась и услышала:
«Гризельда, – говорил ей Вальтер, – клянусь перед Богом, ты всегда была мне верной и преданной женой. Я никогда не женюсь ни на ком другом.
Вот твоя дочь. Ты принимала ее за мою невесту, но ты сама произвела ее на свет. А этот мальчик – твой сын. Когда-нибудь он станет моим наследником. По моему приказу оба они тайно воспитывались в Болонье. Прими же их обратно! Ты уже никогда не сможешь сказать, что лишилась детей.
Я знаю: люди думают обо мне самое дурное. Но клянусь тебе: я испытывал тебя не из гнева и не по жестокости. Я лишь проверял на прочность твое терпение и женскую верность. Я не убивал своих детей. Боже упаси! Я просто хотел, чтобы они находились вдали, пока я буду наблюдать за тобой».
Когда Гризельда услышала это, она от радости чуть не лишилась чувств. Потом она подозвала к себе детей и обняла их. Она целовала их и плакала, и слезы падали им на щеки и на волосы.
Все вокруг нее тоже заплакали, а она тихонько говорила с маркизом и детьми.
«Я благодарю Бога, – сказала она, – за спасение моих дорогих детей. А еще я благодарю моего господина и повелителя. Если бы мне сейчас суждено было умереть, я бы, по крайней мере, знала, что нашла благоволение перед вашими очами. Теперь, когда я снова обрела вашу милость, я не страшусь смерти. Я ничего не страшусь.
О мои дорогие дети – малыши мои! Ваша бедная мама думала, что вы давно лежите под землей. Она считала, что ваши тельца давно сожрали крысы или собаки. Но Господь спас вас. А ваш отец сохранил вам жизнь». – Сказав это, она без чувств рухнула на землю.
Она так крепко обнимала детей, что их трудно было вырвать из любящих материнских рук. Все вокруг, конечно, продолжали плакать. Им невыносимо было смотреть на Гризельду в этот щемящий миг радости и смятения.
Вальтер опустился возле жены на колени и попытался успокоить ее. Через некоторое время она поднялась, немного смущенная, и все принялись ободрять ее, пока наконец она окончательно не пришла в себя. Вальтер был к ней очень нежен и заботлив. В самом деле, видеть их снова вдвоем было одно удовольствие.
Придворные дамы решили, что пора отвести Гризельду в ее прежнюю опочивальню. Там они сняли с нее убогую старую одежду и облачили в парчовое, расшитое золотом платье. На голову ей надели корону, украшенную драгоценными камнями, и отвели в большой зал, где народ заново шумно приветствовал восстановленную в прежних правах жену и мать.
Так этот несчастливый день обрел счастливое окончание. Все танцевали и пировали, насколько хватало сил, пока звезды не озарили небеса своим блаженным светом. Тут было еще больше радости, больше веселья – и больше дорогих яств, – чем во время торжеств в день свадьбы маркиза много лет назад.
Гризельда и Вальтер прожили еще много лет в любви и счастье. Их дочь вышла замуж за одного из богатейших и знатнейших вельмож во всей Италии. Маркиз хорошо позаботился и об отце Гризельды: остаток дней он мирно провел во дворце.
Сын Гризельды после смерти отца сделался правителем Салуццо. Он удачно женился и жил в браке счастливо, но никогда не подвергал жену никаким испытаниям. Иные люди говорят, будто мир в наши дни не так крепок, как в былые времена. Не знаю. Но послушайте, что сказал в заключение своей повести Петрарка, наш благородный автор:
«Я рассказал эту историю вовсе не для того, чтобы склонить жен к повиновению. Все равно никто не сможет – да и не нужно! – брать пример с долготерпеливой Гризельды. Настоящий урок, который можно вывести из моей повести, гораздо проще. Каждому человеку следует, подобно ей, изо всех сил сохранять стойкость при любых превратностях судьбы. Этого достаточно». Вот поэтому Петрарка переложил историю Гризельды в отточенную и благородную прозу.
Если женщина способна так повиноваться мужчине, то насколько большее послушание мы должны выказывать Господу Богу? У него ведь есть все основания испытывать нас. Он создал нас. Но святой Иаков в своем послании говорит нам, что Господь никогда не станет искушать нас сверх меры.
Правда, он испытывает нас каждый день. Он подвергает нас сменам счастья и несчастья, потому что именно в невзгодах мы можем упражняться в добродетели. Разумеется, он знает все наши слабости и не станет чрезмерно испытывать нас на прочность. Он все делает для нашего же блага. Поэтому будьте терпеливы. Сохраняйте веселый нрав.
И еще кое-что я скажу вам, паломники и паломницы. В нынешней Англии почти наверняка никто не сыщет новую Гризельду. Если кто-нибудь захотел бы испытать вот так же какую-нибудь жену или мать, то нашел бы скорее медь, чем золото. В наше время женщина что плохая монета. Она не будет гнуться, а сразу сломается.
Естественно, я не имею ничего против Батской Ткачихи. Да пошлет Бог и ей самой, и женщинам вроде нее благополучную жизнь! Пусть они еще долго властвуют над нами!
Гризельда умерла, ее останки погребены где-то в земле Италии. Ее терпение было в конце концов вознаграждено. Но умоляю всех вас, о мужья: никогда не пытайтесь испытывать своих жен так, как делал Вальтер! Ваши попытки не увенчаются успехом. Вас ждет крах.
И вы, благородные жены, будьте благоразумны. Пусть излишнее смирение никогда не связывает вам язык. Не допустите, чтобы еще какой-нибудь писатель поведал миру вашу историю, как Петрарка поведал о доброй и терпеливой Гризельде. Помните историю о корове Шишваш, которая питалась одними только скромными женами? Потому-то она и ходила вечно тощая. Смотрите, не сделайтесь кормом для ее желудка!