Керенский. В шаге от краха
Шрифт:
— Обижаете, господин министр. Могу вам посоветовать вот это бесподобное испанское вино. Оно похоже на поцелуй женщ…
— Человек! — неожиданно позвал Керенский, оборвав Манасевича. Через десяток секунд к их столу подбежал официант.
— Мой товарищ желает угостить меня вином. Принесите его и запишите в его счёт.
— Гм. А вы скряга, месье министр.
Керенскому нестерпимо хотелось послать далеко и надолго этого незнакомца, больше похожего на Израэля Давидовича, чем на Ивана Фёдоровича. Лучше всего ему бы подошла фраза: «Поди вон, убогий!». Но херес был хорош, ужин великолепен, а человек
— Революция не терпит расточительства. А вот вы не иначе, как еврей! Вы же платите для себя, а не за меня. Раз вы сами подошли ко мне, значит, я вам нужен. Вы же мне не интересны.
Керенский пожал плечами
— И так слишком много людей вокруг ищут встречи со мной. У меня очень мало времени и жаль его тратить на вас.
Маленький человечек удивился.
— А вы и вправду изменились. Вы же не были антисемитом? Впрочем, я не буду заострять внимание на ваших словах. Вы действительно сейчас очень заняты. Понимаю, а тут я со своими желаниями. Но моя надежда не напрасна. Аллилуйя! Прежний бы Керенский уже либо арестовал меня, либо сильно удивился, увидев. Да и сидел бы он сейчас не в гордом одиночестве, а в самом центре внимания. Например, вон в той группе! — и человечек кивнул подбородком на шумную кампанию дам и кавалеров.
— Излагайте суть своего вопроса, — холодно попросил Керенский и глотнул из небольшого фужера ещё хереса. Плевать он хотел на соседнюю кампанию. Женщины страшные, мужчины самодовольные. Не его.
— Я думаю, что мог бы вам помочь в вашем нелёгком деле.
— Угу. Это, в каком же?
— В деле укрепления своей личной власти.
— У меня нет никакой потребности в личной власти. Я служу революции! — и Керенский взглянул поверх бокала на Манасевича, а потом перевел глаза в сторону, отслеживая юную даму, только что зашедшую в помещение, держа под руку своего кавалера.
Вот же еврей… Крутится, вертится. Как в той присказке напёрсточников: «Кручу, верчу, обмануть хочу».
Иван Фёдорович расплылся в слащавой, всё понимающей улыбке.
— Ну, естественно, вы правы. Всё на алтарь революции. Но вы же любите твёрдую власть, свою твёрдую власть. Вы министр внутренних дел, вам надо навести порядок в городе. А я всегда был за твёрдую власть. Я несколько имею отношение к бывшей власти. У меня есть необходимый вам опыт и необходимые связи, вы в этом убедитесь, если возьмёте меня на службу. Я никогда не подводил своё руководство, работая на благо империи. Готов и сейчас поступить на службу.
Жизнь скучна и не приносит столь ярких впечатлений, как раньше. Хотелось бы быть в курсе событий. Возьмёте меня к себе в министерство нештатным сотрудником? Я ведь ещё журналист, могу написать любую статью, на любую тему. За свои услуги я беру немного, хватит и тысячи в месяц.
«Угу, — кивнул своим мыслям Керенский, в голове у него зашумело. — Газетчик мне нужен, особенно если он без стыда и совести, к тому же, маниакально жаден. Этот человек, сидящий прямо перед Керенским, очень сильно напоминал ему некоторых людей, на всё готовых ради славы и денег. Их объединяли с Манасевичем похожие ужимки, стремление к авантюризму и склонностью к патологическому распутству. Слава Аллаху, он видел их издалека в той, прошлой жизни, а теперь вот, и познакомился вплотную.
— Хороший херес, рекомендую, — и Керенский кивнул на полупустую бутылку. — А вот подоспело и вино, столь обласканное вами. Спасибо, заверните в бумагу, я возьму его с собой. Так как вас зовут, а то я запамятовал? — обратился он вновь к незнакомцу, — Это всё из-за хереса, отличный напиток, не смог устоять перед ним.
— Иван Фёдорович Манасевич-Мануйлов, — снова улыбнулся навязчивый собеседник, нисколько не шокированный таким отношением. — Вы просто не представляете, от чего отказываетесь… Я слышал, вы развелись? Весьма прискорбно, — заметив слегка озадаченное этим вопросом лицо Керенского, он улыбнулся.
— Да, я много знаю и многое слышу. А я вас уважаю, против самой природы не пойдёшь. Мужское начало в нас сильно. Что мы без женщин?! Аки птицы без крыльев, — театрально закатив глаза и взмахнув маленькими ручонками, буквально пропел Мануйлов. — А я могу вам помочь. Я знаю много прекрасных женщин, готовых вам отдаться за одно внимание к себе… Или за сущие гроши и лишь из любви к настоящему вождю революции. Представляете? Да-да. Не упустите свой шанс!
— Кто вам больше всего нравится? Белокурые красотки или темноволосые гурии? О, я вижу по вашим глазам, вы предпочитаете в любви томных рыжеволосых красавиц. Да, я согласен с вами, белая, как китайский фарфор кожа, тёплые голубые глаза и ярко-медных цвет длинных волос. И это ещё не всё, я лишь расписал три самых популярных типажа женской красоты. А может, для вас имеет значение рост?
— Вы любите высоких…, маленьких? Длинноногих или предпочитаете миниатюрных? Для вас имеет значение верхние округлости или пышность бёдер. Боже, ну что же вы молчите? Я помогу вам найти искомое, и вы не пожалеете об этом. Все женщины Петрограда раскроют перед вами свои объятия!
«Иван Фёдорович, — скажете вы мне с благодарностью… Вы бесподобный гений и непревзойдённый искуситель. Спасибо вам!» Видите! Всё в ваших руках, и не только в руках, всего лишь одно слово. Слово: «Да», и многие двери откроются перед вами, и многое вы сможете сделать…
Исключительно на благо Революции, я готов основать вашу газету и работать в ней до изнеможения. Готов писать статьи на злободневные темы. Готов ругать ваших врагов, смеяться над недругами, хвалить друзей, искать союзников, сталкивать лбами неугодных. Всё, я могу всё! Я на всё готов!
«Потому, что я Бог и залезу вам куда угодно и без мыла, — закончил за ним мысленно фразу Керенский. — Замечательный малый, настоящий еврей. Наплёл с три короба, наобещал сверх всякой меры, а сам, возможно, натуральный провокатор. Всё он может, всё умеет и всё хочет. «Муха», короче. Могу, Умею, Хочу, Аааа на всё остальное наплевать».
— Ясно. Но я вынужден вас оставить на некоторое время. Мне нужно в уборную. Херес очень хороший попался. Ждите, я приду, — и Керенский с трудом встал и, слегка качаясь, побрёл в сторону уборной.
Сильно пьян он не был, но как хорошо было чувствовать в себе пустоту и душевное равновесие, которое захватило его полностью. Даже притворяться не пришлось. Крепкое вино пьянило, но не до той степени, чтобы забыть кто он и где он. Голова продолжала чётко работать, анализируя разговор, несмотря на пары алкоголя. Чем лучше напиток, тем быстрее трезвеешь. А херес был хорош.