КФ, ИЛИ «КОСМОС БУДЕТ НАШИМ!» (Антология 2008)

Афанасьев Леонид Б.

— Вряд ли окаменелости на Несс сосредоточены только в окрестностях Деяниры.

— Вы правы. Южный архипелаг, практически необитаемый, всем другим местам даст сто очков вперед. Именно там лежат мощные толщи осадочных пород, а вокруг Деяниры горные породы сильно метаморфизованы. Впрочем, любая жизнь смертна, — философски заключил Рикард, — а значит, любая тварь оставляет в истории какой-то след. В отличие от вас, инспектор, палеонтолог никогда не останется без работы.

— Кто же ищет и собирает для вас окаменелости?

— Землекоп, — ответил Рикард с завидным спокойствием.

— Это

имя? — удивился я.

— Нет, это не имя. Так я называю своего робота. Это высокоспециализированный робот. Он беспредельно трудолюбив, он может лазать по самым крутым обнажениям в любое время дня и ночи. Образцы, найденные им, я получаю с каким-нибудь попутным судном или вертолетом. У Землекопа редкостная программа, я убил на нее несколько лет.

— А как вы с ним общаетесь?

— С помощью радио. У Землекопа своя частота. Я могу связаться с ним в любую минуту. Единственное, чего боится мой Землекоп, — это веерные ливни. К сожалению, они только что прошлись по Южному архипелагу.

— Что они из себя представляют?

— Это ураганы, идущие цепочкой — один за другим. Обычно они накатываются на архипелаг с периодичностью в семь, в восемь, иногда в пятнадцать суток. Только что остров казался зеленовато-бледным или просто бурым от каламитов, и вот он уже гол. Веерные ливни срезают растительность как нож.

— Как быстро восстанавливаются каламиты?

— К счастью, достаточно быстро. Океанские течения буквально засорены их спорами.

— Я чувствую, ваш Землекоп — дорогое создание.

— Да, он стоил мне немало. — Рикард самоуверенно улыбнулся. — Но если хочешь, чтобы вещь действовала надежно, не жалей ни денег, ни усилий. Это везде так.

— Вашего Землекопа построили на Несс?

— Да. Но это штучное, это очень дорогое производство.

— Скажите, Рикард, почему убытки, нанесенные веерными ливнями Южному архипелагу, как правило, компенсирует Деянира?

— А кто это должен делать? — Рикард даже отложил серебряную двузубую вилку. — Земля далеко.

— Наверное, мечтаете о Большой Базе?

Рикард даже выпятил подбородок:

— Как я могу о ней не мечтать? Большая База — это единственное наше будущее. Пока ее не будет, мы будем топтаться на одном и том же месте. Мы не успеваем залатывать дыры, у нас постоянно что-нибудь рвется. Нам не хватает людей, материалов, возможностей. Чтобы отправить на Землю свои палеонтологические образцы, я вынужден выкладывать крупные суммы. Так нельзя жить долго, инспектор.

— А есть на Несс люди, которым не по душе идея Большой Базы?

— Конечно. — Рикард взглянул на меня не без иронии. — Почему же им не быть? Это даже хорошо, что есть такие люди. Это позволяет принимать более взвешенные решения.

— Чем же они мотивируют свое неприятие?

Рикард насторожился:

— Как это — чем?

— Вот я и спрашиваю…

— Воронкой, понятно. — Рикард смотрел на меня с удивлением. — На планете Несс есть феномен. Скажем так, достаточно опасный феномен. С ним связаны некоторые другие, тоже не поддающиеся толкованиям феномены. Но ведь на любой феномен можно смотреть не только как на источник опасности, но и как на чудо. «Именно как на чудо!» — передразнил он чей-то,

наверное популярный на Несс, голос. — Здесь важно понять, есть ли для преобладающего большинства населения Несс разница в том, крутится Воронка под стиалитовым колпаком в вечных сумерках или она так же вечно, но открыто крутится под лучами солнца Толиман? Я лично за проект Лина. Голосую за него обеими руками. Я хочу жить не ради чуда, а ради человечества. Для любителей чуда, в конце концов, можно построить действующую модель в натуральную величину.

Рикард удрученно хмыкнул:

— Правда, это уже не будет чудом.

И выругался:

— Угораздило Воронку оказаться в том единственном уголке планеты, где возможно строительство космопорта! Но я не думаю, — покачал он головой, — чтобы кто-то всерьез попытался оставить нас без Большой Базы. Чудеса чудесами, инспектор, но каждый знает, что истинных чудес только два.

— Вселенная и Человек, — улыбнулся я.

Рикард мне действительно понравился.

— Не каждый палеонтолог знает старых философов.

— Думаю, и не каждый инспектор, а? — несколько подпортил впечатление Рикард. — И о чуде я заговорил лишь по одной причине: если поставить человека в определенные обстоятельства, он сам способен на любое чудо.

— Пожалуй, — согласился я.

Рикард с любопытством рассматривал меня:

— Лин должен бояться вас.

— Инспекторов Управления, в принципе, должны бояться все.

— Но Лин должен вас бояться особенно.

— Почему?

— Потому что вы молоды, инспектор. А раз вы молоды, значит, будете рыть землю всеми копытами. Вы тут у нас весь огород перепашете, я чувствую это. Только не забудьте, инспектор Аллофс, у перечисленных нами проблем несколько сторон, тут нельзя действовать с налету. Не стану утверждать, что вы столкнетесь с откровенной ложью или с какими-то откровенными подтасовками, но что-то такое непременно произойдет. Бывает ложь столь тонкая, что практически не отбрасывает тени. Вы поняли меня?

— Нет.

Рикард разочарованно уткнулся в свое блюдо:

— Жаль.

Мне тоже было жаль. Я так и сказал ему.

— Мое дело проверить документацию, взглянуть на проблему со стороны, еще раз оценить преимущества предлагаемого проекта.

— Не думаю, что вы остановитесь на этом, инспектор. Не похожи вы на человека, который способен остановиться на полпути. Это не только Лин, это даже я чувствую.

— Я всего лишь контролирую качественное выполнение Положения о Космосе.

— Да знаю, знаю! — отмахнулся Рикард. — Поговорим лучше о другом.

— С удовольствием, — согласился я и предложил: — Например, о Воронке. Или о Голосе.

— Почему бы и нет? — Рикард уставился на меня с любопытством: — Вы что? Созрели?

— Почему для этого надо созреть? Существуют какие-нибудь запреты? Нам нельзя вот просто так обсуждать такие проблемы?

— Ну что вы, инспектор. У нас нет никаких запретов. В этом отношении мы на Несс почти святые. Правда, чтобы говорить вслух о Воронке или о том же Голосе, надо набраться определенного мужества. Не говорят же у вас на Земле, в гостиной, во время светского приема о каких-нибудь запущенных мерзких болезнях.