КГБ в смокинге. Книга 1
Шрифт:
— Не трать свое драгоценное время: Витяня мне это уже довольно внятно объяснил.
— Я только напоминаю, Марта, что эта пленка есть. Возвращаясь к нашим проблемам, хочу, чтобы ты зарубила на носу: никуда они тебя не выпустят, пока не завербуют. Никуда, понимаешь?! И не тешь себя иллюзиями, иначе погубишь себя, погубишь свою мать, погубишь дело, погубишь все. Если же не будешь уклоняться от нашего сценария, все произойдет именно так, как хочешь ты. То есть будет Москва, будет твоя любимая работа и ненаглядная мама.
— Габен, что у тебя с логикой? Если они, как ты выражаешься, «раскручивают» опытных агентов, то со мной у них вообще не будет проблем! Я же ничего не петрю в этих делах. Для меня ваши термины и выражения — все равно что суахили с похмелья!
— Ну и пусть, — кивнул Габен. — А что ты, в сущности, знаешь? Что ты можешь сказать им, когда они задурят тебе голову? Ничего, Марта!
— Ой ли?
— Ты знаешь, кем на самом деле был Гескин?
— Нет.
— Ты знаешь, почему его убили?
— Могу только догадываться.
— Знаешь или нет?
— Нет.
— Тебе известно, в чем суть акции против Телевано?
— Нет.
— Тебе известно, с какой целью ты должна была передать ему рукопись самиздатовского романа?
— Я пыталась понять это, но так и не смогла.
— Тебе известна хоть какая-нибудь деталь в деятельности аргентинской сети КГБ?
— Кроме бойни на вилле — нет.
— Тебе известны имена, клички и явки наших зарубежных агентов?
— Кроме Витяни, Андрея и тебя — нет.
— Ты знаешь мою фамилию, имя, образование, функции, должность в КГБ?
— Нет.
— Ты уверена, что в реальной жизни я выгляжу именно так? — Габен каким-то шутовским манером запустил указательный палец куда-то в район уха, и я с ужасом увидела, как его роскошная борода едва заметно сдвинулась в сторону.
— Теперь уже нет.
— Ты знаешь, какой дорогой вез тебя в эти края Мишин?
— Нет.
— Ты знаешь, как зовут проводника, который доставил тебя сюда?
— Нет.
— Ты знаешь, как называется место, где мы находимся?
— Знаю только то, что мы — на территории Чили.
— Вот видишь.
— А Витяня?
— О! — Габен поднял палец. — Витяня — это уже серьезно. Витяня — твой главный козырь. Рассказывай о нем все, что помнишь: привычки, вкусы, привязанности, расскажи о Швейцарии и школе классического балета. Короче, на него можешь валить все, поскольку Мишин — единственный человек КГБ, которого ты знала, с которым имела контакты и который устранил Гескина — опять-таки, только по твоим подозрениям, — и устроил кровавую баню на вилле ЦРУ. И ведь это, Марта, правда. Святая правда. Они проверят тебя на полиграфе…
— На чем?
— Марта! — укоризненно протянул Габен. — На детекторе лжи. И поймут, что ты не лжешь. А это для них — критерий твоей лояльности.
— А Андрей?
— Бровастый урод, убийца, человек-призрак. Эпизод, фрагмент, штрих. Говори что хочешь. Можешь в подробностях описать, как он срубил того американца в очках. В любом случае ни Мишина, ни Андрея они никогда не возьмут. По крайней мере живыми.
— Я могу им рассказать кое-что об Андропове…
— Ну и молодчина! Рассказывай все, что помнишь. Что он любит фрукты, носит очки в тонкой золотой оправе, благоволит к театральному искусству, весьма пристоен в обращении с дамами и даже знает, кто такой Хулио Кортасар. Расскажи им, что он мастер политических авантюр, а когда тебя попросят привести пример, даже не играй — все равно ничего такого, что могло бы повредить нам, ты не скажешь! Ты будешь великолепна в своей убежденности, Марта!
— На что мне соглашаться?
— Да на все! Подписывай любые документы, клянись именами всех святых, обещай все, что тебе взбредет в голову. Я даю тебе на это официальное разрешение.
— А официальные гарантии?
— О чем ты?
— Я предполагаю, что в конце концов та пленочка с виллы окажется в чертовски неприятной для меня компании с другими документами, обличающими В. В. Мальцеву как заклятого врага Советской власти. И если за первый проступок ты пообещал мне пятнадцать лет строгой изоляции, то за последующие я получу весь набор смертных казней, когда-либо практиковавшихся на нашей любимой родине и, скорее всего, меня еще лишат права выбора. Верно?
— Как ты представляешь себе эти гарантии?
— Скажи ты, Габен. В конце концов, я уже вторые сутки слушаю твои наставления, так позволь мне воспользоваться твоим опытом для собственной защиты.
— Мне нечего сказать, Марта. Я не могу переделать тебя и заставить уважать честь моей профессии. Но и выбора у тебя нет. Значит, остается только поверить слову офицера советской разведки. Я клянусь: даже если ты не добьешься поставленной цели, но при этом честно подойдешь к выполнению этого задания, с твоей головы не упадет ни один волосок.
— А если добьюсь? Что ж я, так и останусь на всю жизнь «Мартой»?
— Послушай, давай сперва решим проблему твоего выживания. С последующими нюансами мы как-нибудь разберемся.
— Человек выживает, чтобы жить, Габен. Жить как человек.
— Вопрос подхода. Я, к примеру, считаю, что живу как человек. Ты же, занимаясь похожими делами, так не думаешь. Это тупик. Кто-то из нас должен пересмотреть свои взгляды.
— Я понимаю так, что, говоря «кто-то», ты имеешь в виду исключительно меня?