КГБ в смокинге. В ловушке

Мальцева Валентина

— Юрий Владимирович, мне кажется, его нужно прокрутить в реальной обстановке.

— То есть?

— Ну, назовите это генеральной репетицией. Исключим риск. Попробуем Кошту в деле. На такую операцию понадобится от силы месяца два. Выдержит — значит, все в норме. А если нет, то...

— То?

— Всегда можно найти альтернативу.

— И сколько времени тебе понадобится на поиск такой альтернативы, если только на проверку Кошты ты просишь два месяца?

— Сразу сказать трудно...

— Тогда помолчи и послушай меня, а то как-то совсем уж в облаках витаешь! — Андропов резко повернулся к Матвею: — Па эту операцию мы потратили два года. Два года, гений аналитиков! И уйму денег! И когда наконец все готово... —

Андропов потянул с кисти очередную виноградину, но она лопнула, и он брезгливо отряхнул пальцы. — ...приходит вдруг подполковник Тополев и предлагает пробить отбой по всей сети, тормознуть уже фактически начавшуюся акцию в Аргентине и заняться экспериментами. Ты понимаешь, что это значит в наших условиях? Или тебе неизвестно, что даже на самом верху существует своя форма отчетности? Рано или поздно с меня спросят. И тогда я должен буду предъявить конкретные результаты. А если из операции по какой-либо причине выпадет Кошта, предъявлять будет нечего. Постарайся вникнуть в масштаб задуманного. Государственный переворот в Латинской Америке — это тебе не Чехословакия и даже не Будапешт. Думаешь, мне легко было выбить у них эти миллионы? Особенно после того как мечтательный кретин Альенде возомнил себя новым Черчиллем и собственноручно развалил все, во что были вбуханы миллиарды!.. Это же кунсткамера, Матвей, они там реагируют только на красные знамена и ордена к дню рождения! И только под это могут что-нибудь дать. Короче: если мы проколемся, если над Колумбией, а потом и над Перу и Эквадором не взовьется на радость политбюрошным дедам красное знамя социализма, эти старперы вытолкают меня на пенсию, и что тогда?..

В кабинете повисла гнетущая тишина. Тополев, хорошо изучивший характер своего шефа, чувствовал, что, во-первых, Андропов крайне раздражен и что, во-вторых, он абсолютно прав в оценке ситуации. Операция «Гамбит» (так назывался подготавливаемый Комитетом переворот в Колумбии) была любимым детищем Андропова, его первой по-настоящему крупномасштабной акцией, успех которой должен был, по его расчетам, еще больше укрепить его позиции на вершине власти.

Участие Андропова в кровавых событиях 1956 года, когда он был послом СССР в Венгрии, принесло ему славу хитрого политического интригана, связавшего воедино некоторые важные звенья цепи, но отнюдь не стратега, способного задумать и осуществить такой переворот. Сейчас же, особенно после болезненного провала 1973 года в Чили, Андропов, человек невероятного честолюбия, почти полностью сосредоточился на операции «Гамбит». Если бы она удалась, зыбкое равновесие сил в Политбюро резко изменилось бы в его пользу. Он прекрасно знал психологию своих престарелых партайгеноссен, ценивших только силу, боровшихся только за влияние. А кто посмеет сомневаться в мощи и влиятельности человека, положившего на алтарь мировой социалистической системы целую страну или даже три страны с колоссальными залежами урана, платины, алмазов, с мощной горнодобывающей промышленностью и стратегически важными выходами как на Тихий океан, так и в глубь континента? В сущности, ему не давали покоя лавры Кортеса.

Тополев понял, что совершил серьезную ошибку, усомнившись в успехе отработанной до мелочей операции. Он просто переоценил андроповскую к нему симпатию и не заметил, как в порыве служебного рвения переступил опасную грань, отделяющую офицера политразведки от одного из лидеров сверхдержавы. И от того, как Андропов наглухо замолчал и уставился в потолок, Тополеву стало не по себе. «Не загреметь бы к оперативникам», — подумал он, вытирая платком лоб, покрывшийся мгновенной испариной. Надо было что-то немедленно предпринять, здесь же, нс выходя из кабинета шефа КГБ, пока он не стал окончательно непредсказуемым. И Тополев с ходу бросился в омут импровизации, как он всегда делал, когда его загоняли в тупик. Он успел только подумать, что проигрыш этой импровизации будет означать окончательный и бесповоротный крах его блестящей карьеры.

— Юрий Владимирович, у меня есть одна идея.

— Ну? — буркнул Андропов, по-прежнему не глядя на него.

— Вероятность того, что Кошта сорвет наши планы, можно свести до минимума.

— Тем не менее ты ее допускаешь?

— Да, — твердо ответил Матвей, прекрасно знавший, что больше всего Андропов ценит в своих сотрудниках последовательность. — Но, мне кажется, я знаю, как подстраховаться. Если исходить из того, что у Кошты могут возникнуть капитулянтские мысли, необходимо сделать так, чтобы он постоянно чувствовал наше присутствие и понял, что мы следим за каждым его шагом. Это сразу избавит его от вредных эмоций.

— Что же ты предлагаешь? Отрядить на слежку за Коштой всю нашу колумбийскую агентуру и заодно провалить ее?

— А при чем здесь наши люди? Насколько мне известно, в одной только Боготе насчитывается не меньше тридцати частных детективных контор. Допустим, кто-то из наших тамошних осведомителей обратится в такую контору с просьбой понаблюдать пару недель за перемещениями уважаемого конгрессмена, которого клиент подозревает в любовной связи со своей женой. Ситуация для Латинской Америки самая заурядная. Но Кошта, после встречи с нами в аэропорту, воспримет такую слежку совершенно однозначно.

— А с чего ты взял, что он почувствует наблюдение?

— А наш человек обратится к халтурщикам, к любителям, которые только выдают себя за профессионалов. Я имею некоторое представление об их методах работы. Можете не сомневаться, Юрий Владимирович, Кошта заметит слежку с первых же часов.

— А если он возьмет за грудки этого топтуна-неумеху и спросит, по какому нраву гот следит за ним?

— Во-первых, скорее всего не возьмет — побоится скандала. А во-вторых, если и возьмет, топтун ему ответит правду: заказчик-де подозревает уважаемого конгрессмена в любовной связи с его супругой. И чем глупее, чем нереальней будет выглядеть такая мотивировка, тем убедительнее покажется Коште наш контроль за его перемещениями и поступками. Разве не так, Юрий Владимирович?

Какое-то время Андропов молчал. Потом, по-прежнему глядя в потолок, бросил:

— Сегодня же свяжись с Боготой. Дай необходимые инструкции. И держи все это на контроле. Лично. В случае чего меня информировать немедленно. Можешь идти.

25

Буэнос-Айрес. Гостиница «Плаза»

4 декабря 1977 года

Утром, словно по привычке, заиграл мой музыкальный телефон.

— Да... — хрипло выдохнула я, нащупав после пятого звонка прохладную трубку.

— Сеньора Мальцефф? — голос был мужской, высокий, непрокуренный.

— Сеньора Мальцефф умер, — я все еще продолжала спать. — Похороны после обеда.

Я положила трубку и уткнулась головой в теплую подушку, надеясь, что увижу продолжение прекрасного сна, прерванного на самом интересном месте: Витяня Мишин, в исподнем и с завязанными французским галстуком глазами, стоит у кирпичной стены, испещренной матерными выражениями, под барабанную дробь, дружное клацанье винтовочных затворов и голос Левитана: «Именем Аргентинской Советской Социалистической Республики...»

Так часто бывало: мне удавалось уцепиться за обрывок прерванного сна и восстановить плавный ход сюжета. Вот и сейчас, в полудреме, я вновь увидела Мишина. Он был бледен, барабанный бой нарастал, голос Левитана чеканил: «Нашими доблестными войсками оставлен город Манчестер...» Витяня вдруг сорвал галстук с глаз и закричал: «Я не крал этих салфеток со стола! Ну почему вы мне не верите?!» А кто-то невидимый скомандовал: «Пли!» Но вместо ружейного залпа раздалось какое-то жалкое мурлыкание. Потом еще раз. И еще...