КГБ во Франции
Шрифт:
Эти операции по так называемой обработке, самые деликатные из всех, проводятся с целью сначала засечь вражеского агента, затем выяснить его вероятные слабости, всесторонне прощупать его и, наконец, попытаться склонить на свою сторону. После удачно проведенной "обработки" агента используют либо в качестве источника информации, либо как фактор разложения внутри его собственной разведки. За последние несколько лет попытки подобной вербовки приняли постоянный характер и превратились в основное оружие в борьбе против разведок Восточной Европы.
Но "обработка" есть предприятие всегда опасное. Ни одна контрразведка не может быть полностью уверена, что по-настоящему перевербовала агента. Вместо того чтобы разлагать вражескую разведку, разведка-"манипулятор" рискует сама быть обманутой своим "кротом". У американцев есть горький опыт подобного рода с двойным
Профессиональный дипломат и в то же время агент КГБ, Федора в течение многих лет работал в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке. ФБР, которое занимается делами контрразведки на американской территории, считало его первоклассным агентом. На самом же деле "крот" играл тройную роль: он морочил голову американцам, которых убеждал, что работает только на них. Дело о "досье Пентагона" было одной из самых больших его удач. В самый разгар войны во Вьетнаме в печать просочились сведения о секретных операциях американской армии. Назревал скандал, публикуемая информация была одновременно пристрастной и неполной. Белый дом счел самым лучшим обнародовать документы, для того чтобы в зародыше прекратить эту кампанию, дискредитирующую американскую армию. Но в "досье Пентагона" содержались и настоящие военные тайны. Предать их гласности означало информировать северовьетнамцев о расположении американских войск на юге. Именно в этот момент Федора информировал ФБР о том, что советскому посольству в Вашингтоне уже известно полное содержание досье. Значит, и северовьетнамцы, которых поддерживал СССР, были в курсе всех дел. В этом-то и заключался обман. Президенту Никсону доложили об информации, полученной от "крота". Враг оказался в курсе событий, и ничто больше не препятствовало публикации секретов Пентагона. Белый дом дал "добро", и досье предали гласности. К явной выгоде Северного Вьетнама, положению и моральному духу американских войск был нанесен большой ущерб.
ФБР стало сомневаться в честности Федоры в 1978 году. Началось расследование, но за неимением достаточных улик тройной агент смог преспокойно уехать в СССР. Кто это был, так и осталось тайной. Но речь, очевидно, идет о Викторе Лесовском, одном из помощников Курта Вальдхайма, бывшего тогда генеральным секретарем ООН.
Вообще-то степень надежности какого-либо советского "крота" оценить тем более трудно, что КГБ – это служба совершенно непроницаемая. За неимением других источников, которые позволили бы провести сравнения и сгруппировать информацию, практически невозможно оценить значимость сведений, полученных от завербованного агента. Западным разведкам приходится брать его информацию, как говорится, "за наличные" и в придачу к ней опасность дезинформации, которую влечет за собой подобное положение дел. Еще труднее бывает убедить "крота" остаться на своем старом месте. Ведь вербовка, на которую зачастую уходят годы, проходит в основном в западной стране, где конкретный разведчик работает. Через пять лет, как правило, Центр отзывает его на родину. Это роковой момент. Возвращение в свою страну зачастую представляет опасность. Центр может узнать о его предательстве. Из страха большинство "кротов" предпочитают сжечь мосты и остаться на Западе. Для контрразведки перебежчики подобного рода, конечно, представляют интерес: "крот" выдаст всю ту информацию о своей разведке, которую по соображениям собственной безопасности не мог выдать, когда продолжал прежнюю работу. Однако переход на Запад является ощутимой потерей для будущего, брешью, которую еще только предстоит заделать, если принять во внимание те сведения, которые этот разведчик, вернувшись домой, мог бы передавать, работая в своей разведке. Тем более если бы он еще и продвинулся по служебной лестнице…
Бегство – реакция логичная, так как двойная игра – ужасное испытание для психики, требующее стальных нервов. Агент, предающий свой Центр, немного похож на шизофреника: он должен продолжать вести себя как примерный офицер разведки, чтобы не возбудить подозрений на службе, и в то же время выполнять требования своих новых хозяев. В подобном режиме некоторые люди ломаются. Например, в 70-е годы УОТ был завербован один офицер чешской разведки. В конце концов, после многих месяцев контактов и большого объема переданной информации, у него началась нервная депрессия. Его отозвали в Чехословакию, где он и исчез.
Если ни одна контрразведка не может на все 100 процентов быть уверена в чистосердечии "крота", то перебежчики, напротив, заслуживают большего доверия. Эти разведчики, которые сами приняли решение перейти на Запад, не будучи ранее завербованными какойлибо западной разведкой, являются основным источником информации. Как бы в подтверждение искренности своего желания "выбрать свободу" они чаще всего приносят с собой досье, служащие доказательством их правдивости. Идет ли речь о деятельности их коллег в той стране, где они просят убежища, или об идентификации граждан этой страны, являющихся шпионами КГБ, или, наконец, об интересе, проявляемом советской разведкой к некоторым конкретным сведениям, – любую их информацию можно проверить. Риск дезинформации гораздо меньше. Перебежчики сделали для знакомства с советскими секретными службами то же, что диссиденты – для, понимания феномена тоталитаризма.
Уже в 1930 году подрывная деятельность СССР была разоблачена первыми перебежчиками, такими, как генерал Александр Орлов, автор фундаментального советского учебного пособия по шпионажу. В 1938 году пришла очередь перейти на Запад генералу Вальтеру Кривицкому, бывшему начальнику армейской разведки в Западной Европе. Еще до того, как в феврале 1941 года он был таинственным образом убит в вашингтонской гостинице, Кривицкий написал мемуары и ряд статей об СССР, в одной из которых предсказал германо-советский пакт 1939 года.
Игорь Гузенко принадлежит к числу наиболее значительных перебежчиков послевоенных лет. Шифровальщик советского посольства в Оттаве, он перешел на Запад в 1945 году, выкрав секретные документы из референтуры дипломатического представительства СССР. Сначала он попытался войти в контакт с газетами, но его там сочли лжецом. Канадская полиция также не поверила ему. Спрятавшемуся у себя дома Гузенко в конечном счете чудом удалось избежать нападения НКВД. Его квартира была разгромлена, и только тогда Королевская канадская конная полиция начала принимать его всерьез. Именно с Гузенко начался провал многих разведгрупп в научных кругах, к которым, в частности, принадлежали Алан Нан Мей, Клаус Фукс, Гарри Голд, Дэвид Грингласс и супруги Розенберг. С помощью именно этих групп СССР стали известны секреты американской атомной бомбы, в результате чего появилась новая ядерная держава. Гузенко также дал показания, позволившие разоблачить Кима Филби. Однако тогда британская разведка не придала этому значения.
В конце I960 года другой знаменитый перебежчик, поляк Михал Голениевский, передал американцам 300 страниц микрофильмированных документов: списки имен, органиграммы, доказательства столкновений между КГБ и разведкой Варшавы. Благодаря ему британская контрразведка обнаружила двух шпионов на сверхсекретной военно-морской базе в Портленде (Гарри Хафтона и Этель Джи), которыми руководил советский "нелегал" Гордон Лонсдейл, чье настоящее имя – Конон Молодый, внедренный КГБ в Великобританию в 1955 году. Он также помог опознать советского "крота" в британской разведке Джорджа Блейка, арест которого ускорил бегство Филби в Москву в 1963 году.
В конце 60-х годов офицер советской разведки, известный под именем Олега Лялина, выдал англичанам всю разведсеть КГБ на британской территории. После его бегства на Запад в сентябре 1971 года Лондон решил выслать 105 "дипломатов" из советского посольства – рекорд, так никогда и не превзойденный другими западными странами.
Благодаря Станиславу Левченко, перешедшему на Запад в октябре 1979 года, был полностью разоблачен так называемый отдел активных действий КГБ ("дезинформация", см. главу четвертую).
Работая в Японии под видом корреспондента советского журнала "Новое время", Левченко завербовал с десяток "агентов влияния", японских политиков и журналистов, которые были нейтрализованы после его бегства в США.
Левченко, бывший в глубоком моральном разладе с советским режимом, как и многие нынешние перебежчики, больше не верил в то, что делал. Следует думать, что отныне радужное коммунистическое будущее больше не делает сборов даже среди самых верных своих слуг. И если за последние годы число перебежчиков возросло, то причину следует искать скорее в провале советской системы, чем в привлекательности Запада. Перебежчику, впрочем, редко удается в полной мере воспользоваться своей новой жизнью на Западе. После окончания долгой и изнурительной фазы допросов, отчетов и т.д., где он выдает всю имеющуюся у него информацию, ему приходится сменить свою биографию, иногда даже лицо, жить почти в подполье, чаще всего под постоянной охраной полиции, чтобы избежать мести своего бывшего Центра. Поэтому переход на Запад никогда не бывает похож на легкую и приятную прогулку.