Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма
Шрифт:
В этой ситуации дислокации субъективности украинских женщин советского периода, когда, на первый взгляд, они делятся на два противоположных политических лагеря – советский и антисоветский – на уровне аффективного опыта обнаруживается динамическое единство, объединяющее неидентитарную женскую субъективность, бросающую вызов идентитарным стратегиям женской субъективации, которую традиционный женский субъект просто не может переносить, будучи неспособным выжить в этом потоке становления. [118]
118
Анализ того, может ли субъект выжить в этом потоке и является ли точка зрения неидентитарного постчеловеческого актуальной угрозой для субъективности см. Zizek Slavoj. Incontinence of the void: economico-philosophical spandrels. Cambridge, МА, London: The MIT Press, 2017, p. 133.
Это трансформативная, подвижная жидкая структура номадической женской киборг-субъективности, способная мутировать, принимать любые формы и состояния в том числе «бытие в становлении».
В современной феминисткой теории такая высокая степень трансформативности и неидентитарности женской субъективности характеризуется как состояние постчеловеческого – трансгуманистической формы жизни, осуществляющейся в феминизированном будущем, в котором идентичность – «не более чем обуза» вследствие
119
Plant Sadie. On the matrix: cyberfeminist simulations // The Cybercultures Reader, eds David Bell and Barbara M. Kennedy, London: Routledge, 2000, p. 334.
120
См. Митрофанова Алла. Киберфеминизм Sci-Hub: как открытый доступ к научным статьям осуществляет социальную и политическую революцию //Нож // 24.04.2018?fbclid=IwAR3GU2EBqM_6rE4P5YXx0W34opHw08by0ayRftjF7rfCl vlezhAYPyiFbXQ
Феминистский субъект мыслится в теории киборг-феминизма по аналогии с фигурой киборга – полу-органического, полу-кибернетического феминистского гибрида (Дона Харауэй), [121] функционирующего как «новый вид целостности», как «подвижный альянс», реализующий «способность конструировать свою собственную свободу, любовь, собственные желания, переизобретать их, киборгизировать». [122] Киборг-феминистки призывают к новому – «безответственному феминизму», утверждающего случайность категории женского и множественность женских опытов. Цель этого нового феминизма – не становление субъектом, но становление монстром, вирусом, животным, слизью, аватаром. Как заявила Донна Харуэй: «Я скорее буду киборгом, чем богиней». [123]
121
Lykke Nina. Between monsters, goddess and cyborgs: feminist confrontations with science // Between monsters, goddess and cyborgs: feminist confrontations with science, medicine and cyberspace, Nina Lykke and Rosi Braidotti eds. London, New Jersey: Zed Books, 1996, p. 14.
122
Пистолетова Саша. Как практиковать Манифест Киборгов https:// sites. google. сот/ view / cyberfemzine-02/log/in/05
123
Харауэй Дона. Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х гг. Пер. А.Гараджи // Гендерная теория и искусство. Антология: 1970- 2000 / Под ред. К. Дипвелл, Л. Бредихиной. М.: Росспэн, 2005, с. 325 – 331.
Если обратиться в этом контексте к опыту СССР, обнаруживается, что идентификационные стратегии трансгуманистического и постчеловеческого эффективнее всего реализовывали представители так называемой номенклатуры – функционерки партии, комсомола, деятельницы советской науки и культуры и т.д., идентичность которых парадоксальным образом являлась наиболее текучей, антиэссенциалистской и готовой к перформативным кибог-трансформациям. [124] В результате в постсоветский период именно они – представители советской партийной номенклатуры и различные партийные/комсомольские активисты/ки оказались самыми успешными и самыми антисоветскими (например, украинская советская филолог-коммунистка, легко ставшая радикальной националисткой Ирина Фарион, или писательница-коммунистка Оксана Забужко, легко пережившая такую же, как Фарион, постантропологическую трансформацию), проявив себя настоящими неантропологическими киборгами, с легкостью трансформировавшимися из состояния советскости в состояние антисоветскости и не переживающими эту трансформацию как кризис субъектности, ставший мучительным испытанием для большинства антропологически ориентированного украинского населения.
124
См. Дискуссия о новом “постиндустриальном классе” в интеллектуальном клубе «Красная площадь» 14.10. 2005org/club/club_main.htm
Рената Салецл, анализируя ситуацию трансформации представителей партноменклатуры в антикоммунистов в 90-ые на примере постсоциалистической Югославии, обнаруживает следующий парадокс: обычно считается, что коммунисты – интернационалисты, а националисты – это антикоммунисты. [125] Но Оксана Забужко, например, не видит и никогда не видела здесь никакого парадокса, проблемного для логики традиционного женского антропоцентризма. Как свидетельствует её стихотворение «Поступление в комсомол» [126] , субъективность комсомолки, или, в её терминах, в «комсомольскую зрелость», она понимает именно как готовность женского субъекта к радикальным изменениям, радикальному трансформизму (тема постантропологического украинского «изменения», «обновления» как характеристики комсомольской субъективности – ведущая в стихотворении), интенсивность которого является фатальной для традиционного антропологического субъекта и который, как показывает последующее превращение советской поэтессы в антисоветскую националистическую, ей дается без травматических усилий и репрессивного измерения вины естественным образом, подобно тому, как в «Терминаторе» Джеймса Кэмерона киборгу последнего поколения Т-1000 легко удается трансформация из кристаллического состояния в жидкое и наоборот.
125
Salecl Renata. The Spoils of Freedom: Psychoanalysis and Feminism After the Fall of Socialism, p. 32.
126
Щось змінилось в житті у мене…
Розцвітають дощі сніжнопінно,
І Земля по орбіті зеленій
Розпашіла, пружинить невпинно.
Щось змінилося… Привітали,
(Від громів співали шибки!)
В потьмянілій від зливи залі
Нам вручав секретар квитки.
Щось змінилось… А що змінилось?
Став молодшим умитий світ?
А чи слово нове народилось,
Відграноване
Повертає до мене планета
У кривавих шрамах лице,
З чорно-білих вікон газети
Віє порохом і свинцем,
Чорний хлопчик в штанцях на виріст
Гнівно зводить цупкий кулачок…
Комсомольська моя зрілість
Мій палюче-червоний квиток!
Можем ли мы в этом контексте также определить современный национализм как киборг-национализм? Те. национализм неклассический, трансформативный, субъектами которого являются технологии (прежде всего политические), а не «люди», а оппозици-ональная логика заменяется системой «киборг-логических становлений» – практикой «плетения сетей» и установления «межвидовых товариществ», в которых «радушно приветствуют абсурдные союзы и дают пристанище вне-социальному»? [127] Не в этом ли направлении движется сегодня украинский национализм, как продемонстрировал марш националистов в честь 110 летия Банд еры 1 января 2019 года в Киеве, в ходе которого националисты «Нацкорпуса» стремились продемонстрировать свою открытость стратегиям трансформизма, новым союзам и межвидовым товариществам: «Видимо, националисты решили отойти от имиджа угрюмых почитателей ОУН и переводят этот процесс в шутку. Во главе колонны, кроме «аниматоров» еще и снеговики. … Участники шествия уже раздают небольшие подарки детям, которые встречаются им на улице». [128]
127
Бихар Катрин. Введение в Объектно-ориентированный феминизм. Часть II/ Syg.ma, 22.11.2018 https://syg.ma/@galma-l/katrm-bikhar-wiedieniie-v-obiektno-oriientirovannyi-fieminizm-chast-1
128
См. По Киеву прошел марш за Бандеру с факелами и в красных колпаках// Страна, 01.01.2019-j anvarj a-marsh-vo-svoboda-i-natskorpusa-v-kieve-onlajn.html
Глава 3
Микстура дискурсов национализма и «коммунизма», или о специфике и формах наслаждения «национальных коммунистов»
Гегемонная борьба в ходе реализации проекта «демократия как национализм» в Украине в 90-ые
Политические практики украинской нации-государства после 1991 года стали продуктом борьбы нескольких политических дискурсов в ходе реализации украинского постсоветского политического проекта «демократии как национализма», [129] ключевую роль в которой сыграла микстура дискурса национализма и дискурса, определяемого в терминах западной советологии и посткоммунистических исследований как дискурс «коммунизма». Политическая эффективность нового украинского политического воображаемого, в котором пустое означающее (советского) «народа» было заменено пустым означающим «нация», стала возможной в результате гегемонией борьбы следующих дискурсов: 1) дискурса национализма, легализованного в ходе краха советского режима и распада СССР, и артикулируемого партиями а) так называемых национал-демократов (Народный Рух Украины (НРУ или «Рух»), б) ультраправых националистов (Конгресс украинских Националистов (КУН) и Украинская Национальная Ассамблея – Украинская Национальная Самооборона (УНА-УНСО) и 2) дискурса Коммунистической партии Украины, инициированной представителями среднего звена советской партноменклатуры под лидерством Петра Симоненко. Однако наиболее успешной в этот период оказалась микстура дискурсов национализма и номенклатурного коммунизма, сформированная под патронажем бывшего члена ЦК КПСС и председателя Верховной рады УССР Леонида Кравчука, в результате ставшего первым президентом постсоветской Украины (1991-1994), а затем – Леонида Кучмы, ставшего вторым украинским постсоветским президентом (1994-2004).
129
См. D ’Anieri Paul, Kravchuk Robert, Kuzio Taras. Politics and Society in Ukraine, Boulder: Westview Press, 1999 pp. 28-31; Kuzio I Ukraine: State and Nation Building London: Routledge, 1998, p. 25-26; Wilson A. Ukrainian Nationalism in the 1990s. New Haven: Yale University Press, 2000, p. 128.
Как возникает микстура дискурсов национализма и коммунизма, как она действует и почему становится успешной в конструировании и интерпеллировании субъектов и становится гегемонным дискурсом, оказывающим идеологическую поддержку процессам создания украинского национального государства? По определению Норваль, дискурс может быть назван гегемонным, если он способен устанавливать горизонт легитимности: что может быть публично высказано и сделано, а что нет, какое положение может быть принято в качестве законного, а какое нет, какие действия могут быть осуществлены, а какие нет и т.п. [130] В результате устанавливается согласие по поводу отношений доминации, которая признается справедливой и оправданной. При этом с точки зрения методологии Эссекской школы дискурс-анализа, главная характеристика дискурса как способа конструирования социальной реальности – это то, что дискурс «не является пассивной средой, которая лишь отражает «предискурсив-ный опыт» или «объективные интересы», а, согласно тезису Фуко, строится через диспозиции власти и сопротивления». [131]
130
Norval A. Deconstructing Apartheid Discourse, р. 4.
131
Ibid., р. 3.
В этой главе мы будем исходить из того, что дискурс микстуры национализма и коммунизма в Украине был – если использовать формулировку Норваль – политическим «ответом на ряд потрясений и дислокаций», [132] связанных с нарушением 1) советской идентичности и 2) крахом советского политического воображаемого в период распада СССР. При этом дискурс микстуры национализма и коммунизма в Украине, хотя и не являлся единственным из возможных ответов на ситуацию гегемонной борьбы, уверенно победил в борьбе с двумя другими основными конкурирующими политическими идеологиями в этот период – националистической и коммунистической – получив статус гегемонного дискурса в Украине в 90-ые годы.
132
Ibid., р. 5.
Каждый из конкурирующих в этот исторический период политических дискурсов в Украине предлагал свои собственные практики политических артикуляций постсоветских социальных дислокаций и поиски политических значений, которые придаются этим дислокациям. При анализе политических артикуляций трех основных конкурирующих дискурсов в Украине в их борьбе за гегемонию мы будем исходить из следующего тезиса теории дискурс-анализа: среди конкурирующих дискурсов всегда побеждает тот, который является наименее сегрегационистским и в наибольшей степени способен выполнить функцию не исключения, но включения по воссозданию идеологического единства разных групп населения и стать основным принципом организации всей сферы нового политического воображаемого в стране.