Киевская Русь

Греков Борис Дмитриевич

В виду растущих размеров государства исчезают за ненадобностью и старые родовые органы управления. Совет старейшин заменяется совещаниями с новой знатью, народное собрание замирает.

В обществе, где основной отраслью производства было земледелие, господствующий класс, постепенно складывавшийся вместе с ростом имущественного неравенства, мог быть лишь классом: крупных землевладельцев, и таковыми стали князья и окружавшая их знать. Формой политического господства при этих условиях могла быть только власть этой земельной аристократии.

Отлично понимаю, что это лишь социологическое построение, а не решение конкретного вопроса о политической структуре Киевского государства, и потому от теории перехожу

к исследованию подлинного материала, оставленного нам нашей древностью.

Если наши ученые совершенно справедливо заподозривают точность летописных рассказов о событиях особенно IX и части X вв.-и относятся к фактам этого периода, занесенным в летопись, с вполне понятной осторожностью, то относительно договоров с греками в нашей науке все тверже устанавливается мнение, что мы здесь. имеем дело с документом исключительной ценности и источниковедческой объективности. Сейчас ни у кого нет сомнения в том, что эти договоры действительно были заключены между двумя государствами, что в них отмечены те стороны русско-византийских отношений, которые были важны в данный момент для обеих сторон.

Совершенно определенно можно говорить о том, что договоры; были написаны по-гречески и одновременно переведены на русский язык. Перевод договора 911 года был сделан болгарином на болгарский язык и выправлен русским справщиком, переводчиком договора 945 года был русский книжник, отразивший в своем переводе смешение и русской и болгарской книжной стихии.1

Этот источник давно был оценен нашими исследователями. Шлецер, не признавая подлинности договоров, однако отзывался о них восторженно: "Сей трактат, - писал он,-.если мы признаем его подлинность, есть одна из величайших достопримечательностей среднего века, есть нечто единственное во всем историческом, мире".

Повидимому не подлежит сомнению и то, что тексты договоров хранились, как важнейший государственный документ, в княжеском архиве в Киеве. Составитель "Повести временных лет", поскольку он работал не только с ведома князя, но, повидимому, и по его поручению, имел доступ в княжеский архив и получил возможность использовать ценнейший источник, несомненно, помогший ему ориентироваться в главнейших событиях X в. Автор "Повести" иногда делал к тексту договоров свои пояснения. Как он поступал в таких случаях, делал ли он свои замечания, исходя из смысла текста договоров, или же привлекал к комментированию этого текста другие материалы, решить трудно, но во всяком случае, несомненно одно: между текстом договоров и замечаниями летописца имеется согласованность.

К этому ценнейшему источнику я и перехожу.

1 С. П. Обнорский. Язык договоров русских с греками. Сб. "Язык и мышление", VI-VII, стр. 102-103.

Рассказывая о походе 907 года на Царьград и о заключении договора, летописец комментирует текст договора так: "И заповеда Олег дати воем на 2000 корабль по 12 гривне на ключ и потом даяти уклады на русские городы: первое на Киев, та же и на Чернигов, и на Переяслав, и на Полтеск, и на Ростов, и на Любеч и на прочия городы: по тем бо городом седяху велиции князи под Ольгом суще".1 Это сообщение летописца. Дальше идет текст договора, где, между прочим, читаем: "...и тогда возьмут (русские, прибывающие в Царьград.-Б. Г.) месячное свое: первое от града Киева и пакы ис Чернигова и ис Переяславля".2

В договоре 945 года повторяется та же фраза: "...тогда возьмут месячное свое ели слебное, а гостье месячное, первое от града Киева, и паки ис Чернигова и ис Переяславля".3 В некоторых текстах того же договора прибавлено: "и прочий городи" или "и из прочих городов".

Совершенно очевидно, что летописец от себя прибавил к этому перечню городов Полоцк, Ростов и Любеч.

Очень возможно, что эта прибавка сделана даже не автором "Повести", а его продолжателем - компилятором. Но главное не в том, кто это сделал, а в том, имелось ли к тому основание. Определенное сомнение вызывает наличие в этой прибавке Полоцка, который был присоединен к владениям Киевского князя, повидимому, только при Владимире I в 960 г., конечно, если основываться на данных Лаврен-тьевской летописи.

Киев здесь поставлен на первое подчеркнутое место не случайно. О Киеве, как некоем экономическом и политическом центре, говорит и Константин Багрянородный в своем труде "De admi-nistrando imperio": "Однодеревки, приходящие в Константинополь из внешней Руси (ар.) идут из Невогороды (Новгород), в котором сидел Святослав, сын русского князя Игоря, а также из крепости Милиниски (Смоленск), из Телюцы (повидимому Любеч), Чернигош (Чернигов) и из Вышеграда. Все они спускаются по реке Днепру и собираются в Киевской крепости, называемой Самвата".4 Внешняя Русь это, по-моему, Русь в широком территориальном смысле слова в отличие от Руси в узком понимании термина, т. е. Киевщины, а может быть, также и Причерноморья и Приазовья.5 Во всяком случае, в представлении Константина Багрянородного и внутренняя и внешняя Русь есть Русь - это для нас важно отметить. Арабский писатель конца IX или начала X в. Джайхани, а также западноевропейские источники называют также Русью всю страну, зависимую от Киева.1 И в изображении Константина Киев это центр страны.

1 А. А. Шахматов. Повесть временных лет, т. I, стр. 31, 1916. Пользуюсь текстами договоров в издании Шахматова, как наиболее критическом.

2 Там же, стр. 32.

3 Там же, стр. 54.

4 Константин Багрянородный. Об управлении государством. Изв. ГАИМК, вып. 91, стр. 8, 1934.

5 Шахматов определяет ее как страну, зависимую, подвластную Руси, Томсен - лежащую за Киевом, Смирнов П.
– как волжскую; Грушевский - как "провинциальную Русь", Хлебников - "с той стороны".

Это центральное значение Киева подчеркивается у Константина тем, что Киев - место сбора всех судов изо всей Руси, и из того, что здесь сидит великий князь Игорь, посадивший, между прочим, своего сына в Новгороде в качестве подручника, как представителя своей великокняжеской власти".2

С этим последним фактом связан и тот. комментарий, которым снабжает летописец разбираемое нами место договора. После перечня городов он замечает: "по тем бо городам седяху велиции князи под Ольгом суще". Святослав Игоревич, сидя в Новгороде, несомненно тоже находился "под" Игорем, но едва ли летописец под упоминаемыми им "князьями" имел в виду родственников киевского князя, хотя бы потому, что их тогда было мало. Их всех можно было перечесть по пальцам, а летописец говорит об их солидном числе.

Об этих подчиненных зависимых от Олега князьях настойчиво говорят тексты всех договоров. В договоре 911 года после перечня послов, отправленных Олегом в Византию для оформления договора, сказано: "иже послани от Ольга, великого князя Русского, и от всех, иже суть под рукою его светлых и великих князь и его великих бояр".3 Дальше в договоре еще несколько раз говорится о том же и в тех же выражениях: договор заключается "похотеньем наших великих князь и по повеленью от великого князя нашего и от всех, иже под рукой его сущих Руси", "...да любим друг друга (византийцы и Русь) от всея душа и изволенья и не вдадим, елико наше изволение быти от сущих под рукою наших князь светлых никакому же соблазну или вине...",4 "Тако же и вы, Греци, да храните таку же любовь к князем нашим светлым Рус-скым и ко всем иже суть под рукою светлого князя нашего..." 5