КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ

Квилессе

«Вреееет, – тут же пропел Ур в моей голове своим свистящим завораживающим голосом. – Они не такие уж идддииооты… они ловко ловят зверей себе на обед. Мооогут и на нассс устроить ловушку…»

Он скользнул вниз, больше не таясь от незнакомца. Его синие глаза внимательно разглядывали возящихся внизу дикарей, но густая листва скрывала их от его взгляда.

– Что это они такое там делают? – спросил Черный. – Я не вижу.

Незнакомец глянул вниз:

– Собирают свои топоры, – ответил он как можно небрежнее, но я сразу понял, что он врет. – А еще кто?

– Это Вэд, – быстро ответил я, соображая, что простодушный Черный мог ляпнуть

«Ур», и тем самым выдать его инкогнито. – Он с нами. Один из нашей свиты. А ты кто такой сам-то?

Незнакомец смолчал, напряженно разглядывая Ура; его ледяные глаза, казалось, сверлили Вэда, проникали в самую душу его, рассматривали секреты в его разуме. Но Ур не выказывал по этому поводу ни малейшего беспокойства; он все ниже склонялся с ветвей, рассматривая копошащихся внизу людей. Его угольно-черная коса скользнула по плечу, упала вниз, и почему-то это успокоило незнакомца. Может, подумалось ему, его враг, его опасный враг, тот, кого он ожидал здесь, не может быть так глуп, тщеславен и неосторожен, чтобы носит такую неудобную вещь, как длинная эшебская коса, которая так и норовит за что-нибудь зацепиться, или упасть вот как сейчас, тем самым нечаянно выдав своего хозяина.

Ур тем временем завис на миг, словно присматриваясь к происходящему внизу. Но глаза его при этом блестели странно, как синий лед.

Некоторое время мы сидели тихо; дикари, повозившись еще немного внизу, кажется, действительно ушли, собрав свой жуткий инструментарий и добычу, привязанную к суковатым палкам на манер вепрей иди лосей, за ноги и за руки.

– Ну так как? – снова зашипел осторожный Черный. – Как насчет тебя? Кто ты?

– Я? – незнакомец пожал плечами. – Вы же сами сказали, кто я – я путешественник.

– Да ну?

– Да уж так. Я жил на юге кнента (он назвал место, но имя его предполагаемой родины нам ни о чем не сказало). Излишнее любопытство привело меня сначала на север этих лесов, а потом и в это проклятое место. Живу здесь, за этой скалой, – он кивнул на черный лаз, дыру в скале, в которой виднелся относительно ровный каменный пол и охапка увядшей травы. – Посчастливилось не попасться на зуб этим дикарям – а двоим моим, таким же как я, любопытным друзьям повезло меньше меня.

– Так ты здесь один? – быстро спросил Черный.

– Один; уже давно, – вздохнул незнакомец.

– А местные? Ты не пробовал с ними подружиться?

– Местные кровожадные твари. Они тупы и злы; они могут лишь хотеть жрать, и ничего более.

Ур вернулся на свое место.

– Ну? – наконец произнес незнакомец. – Они ушли. Давай, спускайся.

– Подождем еще немного, – поспешно вставил Ур. – Может, они не далеко ушли.

Незнакомец, глядя на его гладкое лицо, лишь усмехнулся презрительно.

Со стороны могло показаться, что Ур напуган, что он боится смертельно. Он славно играл свою роль! Он крутил во все стороны головой, реагируя на каждый звук, на каждый треск ветви, склоняющейся от легкого порыва ветерка, чудом проникшего в подлесок, на каждый шорох листвы, на каждое дуновение, пробегающее по сплошной стене зелени, и его угольно-черная коса металась, как живая.

Я же склонен был думать что Ур разведывает местность, и что-то, да слышит в этой ненормальной тишине…

– Они ушли далеко, – небрежно бросил незнакомец, презрительно глянув на Ура. – Не бойся.

«Спустимся, – разрешил Ур. – Только чуть левее… вон там, у крошащегося камня. Там не так удобно, но там безопасно. Слушайте меня!»

И мы начали спускаться.

Первым

шел Черный – Ур, неслышно командуя его действиями, направлял его по выверенному им маршруту. Потом я – и замыкал нас Ур. Для этого ему пришлось пропустит вниз нас обоих, и незнакомец усмехнулся еще раз, и еще более презрительно, посчитав Ура трусом.

Тем не менее Ур трусом не был; но хитрецом – отменным. Как только нога Черного коснулась крошащегося желтого камня, и вниз посыпались осколки и мелкий мусор, я услышал в голове команду Ура: «Кричи! Кричи что есть сил, словно тебя режут!»

И в тот же миг Черный заорал так, что я от неожиданности поскользнулся, мои руки цапнули лиану, на которой росли какие-то плоды с гладкой толстой кожурой, похожие на маленькие арбузы, темно-зеленые и влажные, и эти круглые кругляки остались у меня в руке, а сам я сверзился вниз, с мокрой скользкой ветки, в пышный подлесок, и заорал от испуга, совершено не притворяясь.

Незнакомец повел себя странно; как только мы заголосили, он с необыкновенной прытью скинул вниз веревочную лестницу, умело замаскированную зеленью, и рванул вниз с небывалой скоростью.

А Ур с еще большей скоростью рванул к нам. Дальнейшее было скрыто от моих глаз, потому как я, удачно упав в кучу листвы, запутался в сочных молодых побегах каких-то растений, и не сразу из них выпутался. Последнее, что я видел – это был Ур, соскочивший в то самое место, куда «рухнул» Черный, и тут же подлесок огласили звуки страшной грызни и драки, словно оголодавшие звери, хищники, дрались за добычу.

– Черный! – завопил я, не заботят больше о конспирации. – Черный!

Проклиная все на свете, я рвал в клочья лианы, обвившие мои руки.

Драка каталась совсем рядом. Насилу выпутавшись из зеленых плетей, растерзав листья, на ходу стараясь вырвать непослушный меч из ножен, я рванул туда, на звуки драки, плечом прошибая стену тонких молодых стволов деревьев. Картина мне предстала самая замечательная.

Черный, взъерошенный, с окровавленным мечом в руках – уже успел погеройствовать! Пара трупов, закатанных в лохмотья, почти ничем не отличающихся от лесного обычного мусора, перечеркнутых быстро чернеющими полосами, лежала тут же. Еще один, разорванный страшной силой, разбросанный по клочкам, украшал собою однообразный зеленый пейзаж. Сам Черный остервенело отбивался от еще двоих дикарей – только кто бы сейчас сказал о том, что они дикари?! Эти люди, замотанные в многочисленные тряпки, как бабочки в коконы, были вооружены не менее странным оружием – теми самыми узкими серпами, что так напугали меня, тонкими, отточенными, блестящими, приделанными к грубо обработанным деревяшкам, и орудовали этими жуткими серпами они довольно ловко. Настолько ловко, что успешно теснили Черного.

В мозгу моем вспыхнули картины – это было всего лишь мгновение, неясные образы, сменяющие друг друга почти моментально, – но и их мне достаточно было, чтобы едва не умереть от ужаса.

Виделось мне, как дикари убивают своими серпами, оглушают свою жертву заскорузлыми от крови рукоятками, и сдирают своими отточенными лезвиями, похожими на серпы спутников в темном небе, с убитых кожу…

От видения этого я упал на колени; это были не мысли и не чувства людей – это снова была неумолимая память земли; она рассказывала мне свои тайны, шептала, и всюду, всюду я снова видел эти серпы: выбитые ли на камнях, из которых дикари собирали свои хижины, вырезанные ли на рукоятях топоров, нарисованные ли на лицах сажей…