КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ
Шрифт:
Серые внимательные глаза Торна, смотрящего, казалось, в самую душу, тоже не знали, на что решится Ур. Они умоляли, приказывали, заставляли – уходи!
Ур ослушался их; он ослушался Слепого Пророка, который, возможно, отвел в этом мире ему особое место, особую роль.
И его мучитель был здесь и готов был понаблюдать за агонией своих пленников.
Ур не ошибся в своих догадках, увидев флаги Правящих; такими возможностями, столькими послушными исполнителями и такой роскошью, что Ур увидел, мог располагать только принц Дракона, и именно он сидел перед Уром.
Жестокий, порочный,
Теперь Ур не сомневался, что целым и невредимым он отсюда не уйдет, и кто знает, как много его плоти сегодня будет истерзано, изорвано в клочья?
Ур своим вновь обретенным чутьем ощутил, как принц, ликуя, смакует чужую боль, наслаждаясь своей властью и чужой беспомощностью – как изысканное блюдо, как прекрасное питье, – как с наслаждением он вдыхает запах свежей крови Зеда и пота, выступившего крупными каплями на лбу избитого Торна
Он притворялся, придя к Дракону. Он притворялся, выдавая свою жестокость за страсть и жажду справедливости.
Он жаждал только одного. Быть выше толпы. И, возможно, еще – крови.
Это понял Ур, лишь только глянув на человека, сидящего перед ним в плетеном изящном кресле.
Принц, устроившись на своем сидении с известным комфортом, изящно закинув ногу на ногу, потягивал вино из красивого хрустального бокала. Это был высокий, стройный молодой человек, одетый в прекрасно пошитые одежды из яркого синего шелка, ладно сидящие на его крепком сильном теле. На его плечах сверкали россыпи мелких синих камней, сложенных в прихотливом изысканном узоре, голову его венчал тюрбан, украшенный дорогой брошью, на руках его, как и у Зеда, были кольца и именные печати – словом, все говорило о том, что принц пользуется поддержкой Дракона и его расположением.
Однако, вместе с тем было в принце то, что поразило Ура больше, чем его богатый вид.
Его лицо.
Невероятно.
Принц был в маске.
Синяя красивая маска (наверное, последняя пакефидская мода), искусно украшенная мелким камешками, скрывала его лицо полностью, от края его тюрбана до кончика носа. Рот принца – рот лжеца! – алый, улыбчивый, к которому принц подносил свой бокал с красным вином, мог говорить красивые слова и смеяться. И этим словам, этим белозубым улыбкам верили все, да и как было не поверить!
А вот глаза, еле видные в прорезях маски…Какие страшные были у него глаза, господи!
Так смотрит хищник на свою полуразорванную жертву, так смотрит палач, хладнокровно и привычно планируя пытки, свое каждодневное занятие и привычное ремесло, чтобы продлить агонию жертвы.
Так смотрит изощренный и извращенный садист, которому интересно, как человек устроен изнутри, и который будет кромсать тело, слой за слоем, чтобы посмотреть, как сокращаются под ножом мышцы умирающего от боли человека.
И на самом дне этих холодных, пустых, равнодушных, жестоких глаз было еще одно – страх. Жуткий страх, страх безумца, который не боится ничего в этом мире – и которого пугают его собственные мысли.
Принц был безумцем, абсолютным безумцем, страшным. Его невозможно было умолить, упросить, и бесполезно было взывать к его разуму и чувствам.
Наверное, он долго не мог понять своего места в мире. Он пришел к
Не нужно золото и почести. В этом отношении он был девственно-чист, невинен, как ребенок. Ему не нужны были почести и слава, и ни за что он не продался б и за все богатства мира.
Но боль! Но чужие боль и кровь – это был тот крючок, который принц заглотил бы обязательно!
Его безумие разрослось, подобно раковой опухоли и поглотило его разум и чувства. Принц ничего не чувствовал извне, и ощущал страшную боль изнутри. Он издевался и упивался чужими страданиями – и одновременно с тем бесконечно мучился от раздирающего его страха.
А рядом с ним, ухмыляясь победно, стоял еще один человек – Ур от злости скрипнул зубами, и руки его против его воли сжались в кулаки.
Это был паладин; он все-таки догнал их!
И он тоже знал, какую приманку предложить принцу, чтобы тот стал – его союзником и никогда не отрекся от того пути, что предложил ему паладин…
Паладин, исколесивший весь мир вдоль и поперек, побывавший всюду и везде, привел принца именно в мир Чаши, в мир изгоев и отступников. Здесь не было власти Дракона. Здесь не было закона кроме того, который гласил что Сильный Прав. Сильными мира руководила лишь их совесть и их желание служить истине, той истине, в которую они верили.
Здесь можно было не думать о суде и справедливости; если схватить человека – никто не спросил бы, куда он делся, потому что не у кого было спрашивать. Имея неограниченные возможности, силы, можно было брать любого когда угодно…
А эти темные невежи боятся Серого Демона?!
Паладин смотрел на Ура с видом победителя, чуть откинув назад голову. Кажется, он немного постарел; на его нервном недобром лице прибавилось морщин, и черты стали еще злее, а в самой фигуре прибавилось темной тяжести. Паладин словно налился своей жестокой железной силой, наполнился ею, как чаша, до краев. В своих черных кожаных доспехах, заклепанном темным металлом панцире и украшенных шипами перчатках, он походил на какое-то ужасное насекомое, с его членистыми конечностями, или на черную каменную глыбу. Затратил еще пару-тройку лет на их поимку? Интересно, через какой портал он прыгнул немного назад, чтобы найти этого принца – гнилое, мерзкое звено в Большой Цепи, – и еще раз с маниакальным упорством пройти это круг, и затем воспользоваться его, принца, возможностями? Наверное, это выглядело нелепо и странно, но Ур расхохотался, глядя на надувшегося от важности принца. При всем том, что он сидит в роскошном кресле, а паладин стоит почтительно за его спиной, именно принц был орудием в руках паладина, а не наоборот.
Делая вид, что прислуживает принцу, и, возможно даже, удовлетворяя его низменные прихоти, доставляя ему людей для его изуверских садистских забав, паладин всегда стоял за его спиной – затем, чтобы в любой удобный момент свернуть ему шею!
Вот и теперь, его рука в черной грубой перчатке, лежащая на спинке кресла принца, яростно стиснулась, и Ур подумал, что если б на паладине была включена его защита, и он вот так стиснул шею принца… этого было бы достаточно, чтобы раздробить шейные позвонки.