Киносценарии и повести
Шрифт:
Навстречу же, плавно, самоуверенно покачиваясь, идет огромный трайлер, груженный стоящим поперек платформы трактором!
– А что, - снова выпала из воображения в существенность Алина.
– Грузовик, трайлер - это все тоже у них было подстроено? Как у Чейза? Такая тонкая разработка?
Капитан, обиженный недоверием, готовый замолчать, замкнуться, взглянул-таки на всякий случай на невесту: точно ли издевается? и увидел по ее побледневшему, нахмуренному, сосредоточенному лицу, что нет: серьезна, какою он ее и не видел еще
– Вряд ли. Когда у машины в горах отказывают тормоза, можно, в общем-то, ничего больше и не городить: жизнь - драматург крутой! Да оно и не так важно: подстроено, не подстроено!
– Странный ты человек, Мазепа, - отозвалась Алина, помолчав.
– Все-то тебе не так важно! Ну, так что дальше?
– Дальше?
– переспросил капитан, притормозил и на совершенно невероятном для такого маневра пятачке лихо, в три движения развернул "Шевроле не Шевроле".
– Куда?
– встревожилась Алина.
– Туда! Лучше один раз увидеть!
Минут пять, пока ехали туда, молчали. Наконец, капитан развернулся снова.
– Вот, смотри: вот из-за этого поворота он и возник.
Тут и вправду появился на встречной полосе грузовик, который они недавно обогнали - не трейлер, конечно, но тем нагляднее продемонстрировал, какую надо проявить осторожность при разъезде.
Мазепа проявил и спросил:
– Теперь понимаешь? Если сотня на спидометре.
– Теперь понимаю.
– Ну а вот оно: мое счастье, мое спасение, - кивнул капитан на невероятной на взгляд Алины крутизны гладкий склон.
– Пиф-паф ой-ой-ой!
– и резко заложил руль.
"Шевроле не Шевроле" встал почти на попа.
– Чего ты делаешь?!
– взвизгнула Алина, рефлекторно прижав к себе изо всех сил банку с помидорами.
– Вот так, - ответил капитан, медленно съезжая назад.
– До того аж камня донесло.
– До того аж камня?!
– А-га. Мама помидоры разбила!
Алина подождала, пока бешеный грохот сердца сделается хоть вполовину тише.
– И что дальше?
– Дальше?
– эхом откликнулся Мазепа.
– Дальше, согласно закону всемирного тяготения, поехали назад. А тут как раз "жигуленок". Ну, и вышло - наперерез ему. "Жигуленок", конечно, не трайлер, да и скорость уже не та, однако, все равно, как сама понимаешь, неприятно. Особенно тем, кто в "жигуленке".
– Ну а дальше-то, дальше?
– миг назад бледные, щеки Алины все более разгорались.
– Она ж у меня на передаче была!
– объяснил капитан.
– Рычаг обломился, а ее ж на передаче заклинило. На прямой. Ну, я и бросил сцепление!
Алина вообразила себе, как все быстрее несется "Шевроле" вниз по склону, практически падает!
!как бешено вертит капитан руль, чтоб миновать расселины и каменные глыбы, практически и не видные в почти уже полной тьме!
!как беззаботно мчит наперерез "жигуленок", водителю которого и в голову не приходит смотреть
!как бросает вдруг капитан педаль сцепления и взвывает мотор!
!бешено крутятся колеса в направлении, обратном движению!
!извергают белый дым, выбрасывают, пробуксовывая, мелкие камешки, а те - высекают искры!
!как "Шевроле не Шевроле" на мгновенье как бы задумывается и! успевает пропустить "жигуленка"!
!как из машины, которая снова, теперь задом, принялась уже ползти по шоссе, набирая энергию огромной своей массою, вылетает Мазепа и, обогнав, обогнув багажник, упирается в его металл с почти невозможной для человека силою!
!а сам тем временем лихорадочно шарит ногою в поисках камня!
!как находится, наконец, этот камень и, подброшенный под левое колесо, останавливает неостановимое, казалось, движение автомобиля!
– И удержал?
– спросила Алина.
– Как видишь, - продемонстрировал Мазепа и себя, живого-невредимого, и "Шевроле не Шевроле".
– По крайней мере, безработица тебе не грозит. Будешь в цирке цепи рвать и гнуть подковы, - накопившееся в Алине напряжение требовало разрядки.
– Куда там!
– махнул капитан рукою.
– Знаешь, я потом что подумал? если б в машине не было мамы, я бы всех этих чудес не произвел. Смирился бы с собственной гибелью. Подсознательно!
Алина вообразила, как капитан, остановив "Шевроле не Шевроле", открывает правую дверцу, улыбается одними губами старушке, залитой маринадом.
– Кк, мама? Неплохо вожу, а? Пиф-паф ой-ой-ой?
– и принимается собирать осколки стекла, кидать из машины.
Богданову маму Алина еще не видела, но ей почему-то представляется, что та тоже находит в себе силы улыбнуться и сказать:
– Хвастунишка!
Подобрав один из разбежавшихся по всему салону помидоров, капитан ловко посылает его в рот.
– Богдан!
– ужасается мама.
– Грязными руками!..
– Вот и все, - резюмировал капитан наиболее остросюжетную часть своего повествования и включил передачу, тронулся и стал дорассказывать уже в пути.
– Достал переноску, залез под машину: шланги тормозные так чистенько подрезаны. И ведь знали же, с-суки, что я не один!
– Откуда знали?
– спросила Алина.
– Они ж не во Львове это сделали: я б тогда и до дачи не доехал, уже там, на месте.
– Здравствуйте-пожалуйте!
– возмутилась Алина.
– Такое безлюдье! Неужели не мог опросить-выяснить, кто тут ошивался?
– Во-первых, кого ж опросить, когда сама говоришь: безлюдье!
– А во-вторых?
– А во-вторых! я, может, и без выяснений знал.
– Знал?!
– Все!
– отрезал капитан.
– Вопрос снят, тема закрыта! Как меня убивали, я рассказал. А кто убивал - это другой вопрос, обсуждению не подлежащий!