Киносценарии и повести
Шрифт:
Алина снова открыла коробочку, поглядела завороженно на содержимое.
– И чего они сегодня все так торопятся?..
15. СМОТРИНЫ
– Я, наверное, пойду, - встала, наконец, Алина из-за стола, заставленного останками парадного ужина и вечернего чая.
– Поздно уже. Вряд ли он сегодня появится.
– Что, Алиночка? замучили мы вас стариковскими байками?
– встала в свою очередь мама Богдана - совсем, оказывается, не такая, какою представляла себе ее Алина (надо думать, и банку с помидорами особенно к себе не прижимала даже в самый критический момент): светская, ироничная,
– Ой, что вы!
– не покривила Алина душою.
– Я и не ждала, что мне еще может быть так интересно!
– Еще?
– изумилась богданова мама.
– Эх, мне бы ваше еще! Двадцать восемь - это ж даже еще не молодость! А мы вот с отцом все! Прожили, так сказать, жизнь в чужих обличьях. Но этим, может, только и спаслись: век-то нам на долю выпал! людоедский.
– Согнала с лица грусть, улыбнулась.
– А то давай еще чайку, а? И наливочки.
– Я ж за рулем, Олеся Викторовна!
– не то жалея и извиняясь, не то укоряя возразила Алина. Но за стол вернулась.
– Домашнее производство!
– не очень приняла всерьез Олеся Викторовна алинино возражение.
– Специальная вишня. Сериз. Можно сказать - шерри-бренди!
Алина и сама принимала свои возражения не очень всерьез:
– Я понимаю, но! Ладно, одну рюмочку - в чай!
– А вот, Алиночка, вот что вам, наверное, будет не так скучно, как прочие стариковские реликвии!
– налив чаю, Олеся Викторовна полезла куда-то в угол, достала с нижней полки этажерки толстый, в парче, альбом.
– Богдашины фотографии.
Прежде чем поднять тяжелую обложку, Алина глазами и пальцами полюбовалась ее фактурою: где, когда, кто выпускал такие вещи?! На первой страничке голенький мальчик лежал на животе и, являя характер, изо всех сил удерживал головку. Алина подумала, что вот таким же, наверное, будет у них с Мазепою сын, и осталась довольна. От странички к страничке мальчик мало-помалу рос, обряжался сначала в короткие штанишки на лямочках (шея повязана огромным пышным бантом), потом в школьную форму, стрелял в пневматическом тире, обнимал за плечи двоих друзей: эдакие три мушкетера из пятого "б", красовался в первом взрослом костюме, - ну, словом, все как везде, как в почти любом нормальном доме, и, если б не ее суженый был запечатлен в альбоме, Алина пролистнула б его быстро, с вежливо скрываемой скукою. Здесь же обнаруживалось столько интересного!
Вот, например (даже легкий укол ревности почувствовала, хоть сама над собою и улыбнулась за это иронически): фотография хорошенькой девушки с очень гордым выражением лица и надпись по полю: "Будущей знаменитости от меня!" М-да! Не больше не меньше: от меня! Во всяком случае, у былой соперницы тогда существовало преимущество в возрасте перед Алиной сегодняшнею!
Олеся Викторовна, глянув на фотографию, кажется, поняла алинины переживания
– Никак не могу понять, Олеся: и куда ж он запропастился! И борода: помнишь, в которой я играл Нушича?..
Алина оторвалась от лицезрения давней соперницы: в комнату вкатился на инвалидной коляске парализованный ниже пояса отец Богдана, судя по афишам и фотографиям - в прошлом статный, неотразимый красавец, покруче Богдана.
– Господи!
– если и с раздражением, то шутливым и добрым, сказала богданова мама.
– Да чего тебе этот макинтош дался?! На даче, может, оставили!
– Но интересно все-таки!..
– болезнь погрузила былого красавца в свой замкнутый мир с непонятной посторонним иерархией ценностей: поиски какой-нибудь напрочь не нужной вещи могли занимать внимание старика и день, и неделю, и месяц, - все же остальное отходило на второй план.
– Успокойся, уймись, - бросив на Алину извиняющийся, что ли, взгляд, Олеся Викторовна подошла к мужу, обняла, поцеловала в лоб.
– Не пугай Алиночку. Все найдется, все в свое время обнаружится!
– и повлекла, покатила коляску с ворчащим под нос мужем из комнаты.
– Все в свое время обнаружится, - тихонько, но все-таки вслух повторила Алина последнюю фразу будущей свекрови и снова взялась за альбом, но, задумчивая, листала его уже механически: мысль, смутная, неуловимая поначалу, наконец, прорезалась, обрела конкретность, заставила вернуться к фото юной надменной красавицы.
– Нервный какой-то стал, суетливый! Макинтош вспомнил сорокового года!
– появилась хозяйка в гостиной и как бы ненароком заглянула невесте сына через плечо, издали заметив, что та снова смотрит на девичью фотографию.
– Что это вы, Алиночка? Неужто ревнуете? Увы, увы, была любовь, была! И не одна. Но и то сказать - Богдаше ведь уже не восемнадцать!
– Расскажите, - попросила Алина.
– Жениться собирался, - начала Олеся Викторовна и улыбнулась.
– В девятом классе! Я ему говорю: ты школу хоть окончи, паспорт получи. А он ничего, окончу. Она дождется. Он, знаете, и тогда был упрямый. А вокруг нее какие-то ребята кружили, постарше. Однажды встретили, избили. Очень сильно избили. Так после этого! уже прямо демонстративно стал с нею ходить! Хороша, правда? Хозяйка жизни! А недавно в молочной встретила глазам не поверила. Пьет, опустилась! на вид - не меньше пятидесяти! По помойкам бутылок набрала - сдавала!
Отец снова вкатился в комнату.
– Если б на даче, - сказал, развивая навязчивую свою идею, - я б знал. Мы ведь недавно ездили! Ладно-ладно, молчу!
– увидел недовольство на лице супруги.
Алина встала решительно.
– Извините. Спасибо. Мне было очень приятно!
– Вот видишь!
– бросила Олеся Викторовна мужу упрек.
– Да что вы, что вы!
– подошла Алина к старику, ласково погладила ему пясть.
– Просто - пора.
– Ну!
– развела Олеся Викторовна руками, - дорогу, как говорится, знаете. Мы вам всегда рады. Заходите на огонек - со стариками поскучать. А то Богдан у нас такой занятой!