Кипарисовая аллея
Шрифт:
Аликс с облегчением выдохнула:
— Слава богу! Но скажите, что случилось с Венецией? Она…
— С Венецией ничего не случилось. Или пока ничего не случилось, — мрачно сказал Леоне. Он нагнулся и достал со дна лодочки пакет, в котором Аликс обнаружила свои вещи. — Вот, переоденьтесь в сухое.
Аликс взяла пакет:
— Переодеться? Прямо сейчас?
— Не будьте до смешного скромницей! Одевайтесь! А я пока заправлю бак. — Он отвернулся.
В пакете оказалось полотенце, ее босоножки и мягкий шерстяной свитер. Аликс переоделась, а Леоне
— Как давно Венеция оставила вас тут?
— Примерно два часа назад.
Они подплыли к берегу, он помог ей выбраться и взял у нее пакет.
Пока они шли к дому, Леоне сказал:
— Вы, наверное, снова захотите переодеться, но мне бы сначала хотелось, чтобы мы поговорили все втроем — вы, я и Венеция. Только подозреваю, она вряд ли будет рада этой беседе после того, как вынуждена сидеть взаперти в моем кабинете.
Аликс остановилась, изумленно глядя на него:
— Вы заперли ее в своем кабинете?! Значит, вы думаете, что она оставила меня на озере преднамеренно?
Леоне нежно, но решительно взял ее под руку, чтобы продолжить путь.
— А вы что, разве не сообразили? — удивился он.
— Ах, вот оно что… Я в общем-то начала догадываться, когда поняла, что она слишком долго не возвращается. Но мне не хотелось в это верить. Мне казалось это таким глупым и таким низким… К тому же я не понимала, зачем ей это делать.
— Полагаю, я мог бы назвать вам мотивы ее поступка, — сухо проговорил Леоне. — Я слишком хорошо знаю свою Венецию, равно как и то, что, когда в деле оказываются замешанными ее примитивные чувства — будь то любовь, ненависть или зависть, — она способна поступать как ребенок. Или как дикарка. Скажите, были у нее когда-нибудь основания испытывать к вам ревность?
«Я хорошо знаю свою Венецию…» Какая терпимость!
— Испытывать ревность ко мне? — переспросила она. — Да разве может Венеция завидовать мне в чем-то?
Леоне внимательно посмотрел на нее:
— Нет? Но, быть может, она считает, что у нее такие основания есть?
— Но откуда? Впрочем, нет… Однажды она обвинила меня в том, что я якобы заигрываю с Джиральдо. Она опоздала на свидание к нему, и он всего лишь коротал время со мной в ожидании ее. Я тогда сказала ей, что с ее стороны это просто глупо. — Аликс замолчала. — Но скажите, неужели вы считаете возможным обходиться с нею вот так, как с маленьким ребенком, которого заперли в комнате и заставили дожидаться наказания?
Леоне развел руками:
— Если она поступает как ребенок, то и отношение к ней будет как к ребенку.
«Так-то он говорит о девушке, на которой расчетливо предполагает жениться!» — подумала Аликс, а вслух спросила:
— Даже если это унизит ее перед посторонним человеком? В данном случае передо мной.
— Да. И я хочу, чтобы вы там присутствовали. Она должна перед вами извиниться.
Венеция лениво полулежала в широком кресле, подложив руки под голову и глядя в потолок, в кабинете Леоне и никак не отреагировала на их приход.
Леоне
— Итак, Аликс, слава богу, не пострадала, и я хочу, Венеция, чтобы ты теперь объяснила причину своего поступка. Не ту, которую ты назвала мне сначала, — что ты якобы забыла про Аликс, оставшуюся на озере, — а истинную причину, заставившую тебя поступить так гадко.
Венеция неторопливо спустила ноги на пол и села.
— А что, если у меня нет причины? Что же мне, придумывать ее, что ли? — с вызовом бросила она.
— Не нужно ничего придумывать — ты уже достаточно налгала. Но тебе придется извиниться перед Аликс.
Ее темные глаза вспыхнули.
— Ничего подобного делать не собираюсь!
— Тебе придется, — невозмутимо возразил Леоне. — А мы тем временем попробуем сами разобраться в мотивах твоего поступка.
Венеция молчала, ковыряя ногтем обшивку кресла, потом искоса посмотрела на Леоне:
— Ты мне приказываешь? Ты что же, так и собираешься держать меня в строгости, пока мы еще… Ну что ж, в конце концов, мне это даже нравится.
Он смотрел на нее в упор:
— Тогда, быть может, тебе понравится сделать это и сейчас? Признайся перед Аликс, что виновата в этой глупой выходке, которая могла иметь серьезные последствия. И если ты не повинишься, то хотя бы попроси Аликс быть великодушной и простить все без всяких объяснений.
Венеция скривила губы:
— Попросить ее быть великодушной? Да я лучше умру!
— Вот как? Тогда извиняйся!
Аликс почувствовала, что больше не может выносить этого.
— Пожалуйста, давайте прекратим, — попросила она Леоне. — Поступок Венеции был глупым и недобрым, но если она и сделала это нарочно, то только для того, чтобы заставить меня ждать понапрасну, и уж она никак не ожидала, что разразится гроза.
Но Венеция злобно накинулась на нее:
— Не ожидала? Ну уж нет, ошибаешься! Что же ты думаешь — я не способна заметить, когда собирается гроза? Конечно, рано или поздно я пришла бы за тобой, если б не Леоне, но сначала я хотела хорошенько проучить тебя и дать тебе понять, что ты здесь никому не нужна! Зачем, например, ты до сих пор здесь торчишь? Хочешь, скажу? Ты ждешь, когда Микеле приедет со своей новой девушкой, и тогда ты скажешь ей: «Он мой. Я имею на него больше прав и, может быть, попробую забрать его обратно. Если только не положу глаз на какой-нибудь объект посолиднее… Да-да, моя дорогая, — скажешь ты, — Микеле меня не очень-то теперь волнует, потому что…»
Аликс задохнулась от возмущения, а Венеция снова плюхнулась в кресло, положив ногу на ногу. Демонстративно не глядя на Леоне и устремив взгляд в потолок, Венеция сказала:
— Быть может, ты скажешь, когда собираешься отпереть эту дверь? Потому что, поскольку я сегодня уезжаю, мне понадобится время, чтобы собраться.
Наступила долгая пауза, потом Леоне сказал:
— Дверь не заперта, и ты можешь уйти в свою комнату, когда захочешь. Только давай сначала объяснимся. Сегодня ты не уедешь из этого дома.