Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4
Шрифт:
Катрин задумалась. Я видел, как в ней борется желание поведать мне правду или, воспользовавшись случаем, удариться в какую-то выдумку.
– Сон был о том, – решилась она наконец, – как мы с тобой расстаемся. По моей вине.
– Вот это уже интересно.
– Но в отличие от твоего сна мой – чистая правда.
– Мой сон тоже был чистой правдой.
– Неужели не понимаешь, что твое подсознание боролось с невозможностью объяснить с помощью Дарвина и Тимирязева некоторые свойства твоего организма?
–
– Разумеется.
– Это уже шаг вперед. А может, допустить, что я космический подкидыш?
– Есть такая версия, – спокойно ответила Катрин.
Я готов был ее разорвать – еще не хватало, чтобы и она оказалась пришельцем, готовым утащить меня с Земли.
– Не думай, что я – космический странник, – сказала Катрин. – Но сейчас я тебе расскажу мой сон и боюсь, что ты повернешься и уйдешь. А мне этого не хочется.
– Тогда не рассказывай.
– Я должна. Я обязана.
– Ну ладно, Катюша, если тебе не хочется.
– Сон такой: я работаю в Институте экспертизы.
– Нашла чем удивить!
– Но ты ни разу не удосужился спросить, чем мы занимаемся.
– Я знаю. Теорией криминалистики.
– Лучше бы спросил, чем гадать.
– Это секретная фирма.
– Настолько, насколько идиотов не пускают внутрь, чтобы они не сломали ценные часики.
– Значит, тебе рекомендовали познакомиться с космическим уродом? – догадался я. И мне стало грустно. Лучше бы я улетел.
– Рекомендовали, – сказала Катрин.
Чего ей стоило промолчать!
– Больше можешь ничего не говорить, – сказал я.
Катрин не стала возражать. Она смотрела на дождь, а я видел ее четкий профиль. Мне было видно, как блестят ее глаза, словно она собиралась разреветься.
– С моей склонностью к анализу... – начал я.
– С твоей чертовой склонностью все препарировать, словно перед тобой не люди, а бабочки!
– На этот раз в роли бабочки выступаю я. И мне, признаюсь, грустно. Потому что, если бы на твоем месте сидел некий гражданин Кошкин, я бы повернулся, ушел и забыл бы о Кошкине. А ты меня обидела.
– Честное слово, Гарик, я и не подозревала, что из этого выйдет. И если ты постараешься потерпеть немного, я расскажу тебе то, что знаю сама. Может, этого недостаточно, но по крайней мере ты будешь знать, какая роль в этом отведена мне.
– Господи, – сказал я, – капуччино здесь без сахара!
– А ты размешай.
– Не выношу капуччино.
– Тогда закажи себе водки.
– Ты лучше расскажи мне. Если это, конечно, сон.
– Конечно, сон! – Катрин облегченно улыбнулась. Больше всего на свете она боялась, когда я терял чувство юмора. Это было событием редким, но катастрофическим.
– Не тяни, я умираю, так хочу узнать, что вы обо мне знаете. То
– Ни черта мы о тебе не знаем! – призналась Катрин. – А как ты думаешь, дождик кончается?
Уголки ее полных розовых губ дрогнули.
– Только договорились – без слез, – сказал я. – Меня ведь обижает не то, что за мной кто-то наблюдает. За Пушкиным тоже наблюдало Третье отделение. Мне обидно, что некто изображает при этом нежные чувства и целуется со мной в подъезде, что я считаю более высоким проявлением любви, чем краткое свидание в квартире подруги Нелли.
– У меня нет подруги Нелли, – возразила Катрин.
– Тогда расскажи мне о подруге, которая велела тебе изображать чувства к отвратительному тебе существу!
– Ну, честное слово, честное-пречестное слово, я к тебе так отношусь... так отношусь, что ты просто глупый идиот, который не хочет ничего замечать! Если бы ты сказал, чтобы я поехала с тобой к подруге Нелли...
– Только не перегибай палку. Опошлить можно все, включая чувства. А склеить уже ничего нельзя. Так что, поплакав над черепками, расскажем жертве о тех ловушках, в которые она угодила.
– О каких ловушках?
– О твоих прекрасных синих глазах и твоих тонких щиколотках, о твоей высокой груди и очень красивых ушах...
– Гарик, мне нельзя этого рассказывать. Я нарушаю правила.
– Тогда не рассказывай.
– Я не расскажу, и ты улетишь на свою планету.
– Значит, в самом деле это не сон?
– Может быть, и не сон.
– Чем занимается твой институт?
– Всем на свете, – сказала Катрин.
– Чудесное объяснение! И что же вы можете сказать о падении популяции леммингов в Северной Норвегии?
– Если падение популяции вызвано необъяснимыми причинами, наш институт направит туда экспедицию или хотя бы одного специалиста.
– Точнее!
– А точнее – наш институт имеет дело с вещами, людьми и проблемами, которым нет разумного объяснения. И ищет им разумное объяснение.
– При чем тут я?
– Зачем задавать вопрос, если ты знаешь на него ответ? – спросила Катрин, взглянув наконец на меня. Глаза ее были глубоки и печальны.
– Какой ответ? – настаивал я.
– Наш институт получил сигнал о том, что в аспирантуре при Государственном историческом музее, в отделе археологии, трудится молодой человек, который обнаруживает странные способности. Настолько странные, что они были замечены его друзьями, и друзья рассказали о них знакомым, а знакомые своим женам, а их жены – своим приятельницам, а у одной из приятельниц муж трудится в нашем институте... До сих пор значительная часть информации попадает к нам таким вот первобытным путем.
– И тебя послали знакомиться со мной?