Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6
Шрифт:
– Я тебе покажу, мерзавец! – возопил штурман и кинулся на сержанта. – Ты поднял руку на офицера!
Сержант, угрожающе ругаясь, отступил, Фицпатрик остановил Алекса, и тот пошел рядом с капитаном, оглядываясь на Дороти, а сержант следовал за ним, раздосадованный, но не знающий, как напакостить арестанту.
Помимо сержанта, еще один человек у ворот фактории не одобрил поступка штурмана. Этим человеком был полковник Блекберри.
– Вам это дорого обойдется, штурман! – крикнул он и широкими шагами направился к веранде Большого дома, как бы возглавляя всю процессию, хотя никто его об этом не просил.
Суд
Из посторонних лиц в зал были допущены лишь самые важные свидетели: миссис Уиттли, доктор Стренгл и корабельный плотник с «Глории», один из людей полковника Блекберри, который, разумеется, говорил то, что было приказано говорить.
Дороти пыталась подслушать, о чем говорят в комнате, но она была не одна такая умная – несколько десятков человек из челяди и мелких служащих фактории, те же, кто встречал арестованных у ворот, скопились под открытыми окнами, чтобы услышать, что происходит в гостиной. Но уже через несколько минут из дома прибежали два солдата, которые отогнали галерку, и солдаты, проклиная зевак, остались стоять на солнцепеке, чтобы зрители не кинулись к окнам вновь.
Дороти поняла, что ей здесь делать нечего, и пошла ко входу в Большой дом. Там ее и увидел Стюарт.
– Маешься? – спросил он. – Я могу тебя провести за один поцелуй.
– Не сходите с ума, лейтенант, – строго сказала Дороти.
– О, какие чудесные молнии вылетают из твоих глаз, – ответил на это Стюарт. – Выстрели еще раз, и тогда я проведу тебя бесплатно.
С ним невозможно было быть серьезной.
– Хорошо, – согласилась Дороти, улыбаясь, несмотря на всю серьезность момента, – я отдам вам долг в течение года.
Стюарт провел Дороти внутрь дома, и они, миновав анфиладу служебных комнат, остановились в последней комнате перед гостиной. Здесь собрались сливки общества – служащие, офицеры, их жены, которые дружно зашипели при виде Стюарта и Дороти. Ведь служанке, даже служанке миссис Уиттли, быть здесь не дозволено. Но всеобщий баловень Стюарт помахал всем ручкой и провел Дороти к открытому окну, откуда было лучше слышно, что же происходит в судебном зале.
В комнате вновь воцарилась тишина. Из гостиной доносились голоса, и партер им внимал, хотя почти ничего не было слышно. В наилучшем положении были два молодых офицера, которые обосновались под дверью и время от времени передавали остальным самые интересные новости.
– Полковник Блекберри начал! – сообщил один из них. – Он их винит в государственной измене и, может даже, в сговоре с французами… Сам он присутствовал во время боя, хотя не мог в него вмешаться иначе, как со своей шпагой в руках, которую он обагрил кровью пиратов…
Кто-то в комнате засмеялся. Блекберри был известен многим как полный профан в военном деле.
После полковника выступала Регина. Она говорила так, что ее не надо было переводить и усиливать. Ее голос проникал сквозь стены, как сквозь бумагу. Со слезами на глазах миссис Уиттли поведала высокому суду, как ее покинули на произвол судьбы, забыли, не
– О господи! – в слезах воскликнула одна из пышных дам, что подслушивали в приемной.
– Все было не так уж страшно, – не сдержалась Дороти.
– Ах, что вы понимаете! – отмахнулась дама.
Видно, она еще не знала, какую роль в роковых событиях пришлось играть этой девушке.
– Любопытно, – сказал Стюарт, – что такого ценного свидетеля, как мисс Форест, забыли вызвать на суд.
– Почему? – спросила дама.
– Потому что она была в той же лодке и ее смыло за борт волной.
Дамы удивленно закудахтали, не зная, верить ли лейтенанту. Дороти промолчала.
Из-за двери донесся голос доктора Стренгла. Словно подслушав голоса в приемной, он громко произнес:
– Когда мы входили в факторию, я видел Дороти Форест, горничную миссис Уиттли. Нельзя ли пригласить ее для дачи показаний?
– Я протестую! – закричал Блекберри. – Я заявляю, что сразу после окончания этого суда я буду требовать от местных британских властей ареста этой ведьмы и бирманской шпионки.
Незнакомый голос спросил:
– Именно поэтому вы возражаете против приглашения ее в суд?
– Это капитан «Дредноута» коммодор Стоун, – пояснил Стюарт.
– Я убежден, – повысив голос, твердо ответил Блекберри, – что для суда она бесполезна. Она не может дать никаких показаний по предмету, в котором не смыслит.
– Эх, Дороти, – негромко заметил Стюарт. – За твою голову я и трех пенсов не дам.
К сожалению, Дороти понимала, что Стюарт прав. Ненависть, которую испытывал к ней полковник, была безмерна. Она находилась за пределами разумного. Это была, как говорится, ненависть с первого взгляда. В свое время, еще на «Глории», Регина уверяла, похохатывая, что Блекберри тайно влюблен в Дороти, но не рассчитывает на взаимность и потому мстит… Теперь Дороти пожалела даже, что не удержалась и кинулась к Алексу – соглядатаи полковника донесли ему об этом, и он будет мстить и штурману.
– Эта девушка, – упрямился хирург, – была свидетелем всего, что происходило. Несколько дней она провела в лазарете и вместе со мной ухаживала за ранеными. Когда рядовые моряки вернутся из плена, они смогут подтвердить, как беззаветно и по-христиански вела себя мисс Форест. Наверняка матросы рассказывали ей о ходе боя и поведении офицеров. Если в их, как и в моих, действиях было нечто предосудительное, она не преминет об этом рассказать.
– Замолчите, доктор Стренгл, – послышался голос мистера Уиттли. – Как председатель военного суда, я лишаю вас слова. Вопрос о привлечении к делу служанки моей жены мисс Форест рассмотрен, и вызов свидетельницы высокому суду не представляется необходимым. Что касается вас, доктор Стренгл, то вас никто не намерен обвинять, и вы вызваны сюда в качестве свидетеля, однако теперь я сомневаюсь в вашей объективности и боюсь, что приятельские отношения с обвиняемыми дурно влияют на вашу точку зрения. О чем я ставлю суд в известность. А теперь я попрошу свидетеля, представленного полковником Блекберри, занять место на том стуле. Прошу вас поклясться на Библии, что вы будете говорить правду и только правду…