Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.9

Булычев Кир

– Не беспокойтесь, Татьяна Иосифовна, – заявил он официально, – я лично отвезу вас в морг. Как раз проведем дополнительное опознание, у нас нет показаний члена семьи. Так что я все устрою. Я думаю, завтра анатомы кончат с ней работать, и мы поедем, добро?

– О, нет! – Татьяна Иосифовна сглотнула слюну. Лидочке показалось, что ее тошнит от страха. – Я инвалид, мне нельзя волноваться, у меня плохое сердце…

Шустов растерялся и обернулся за поддержкой к Лидочке.

– А нельзя обойтись без опознания? –

спросила она.

– В принципе можно. Но я решил, что Татьяна Иосифовна специально для этого приехала.

– Нет, – отрезала Татьяна Иосифовна и поглядела сквозь импортные очки на лейтенанта так, что он должен был провалиться сквозь землю. К счастью для лейтенанта, он глядел на Лидочку, ожидая от нее совета, и не заметил убийственного взгляда.

– У Татьяны Иосифовны проблема, – сказала Лидочка и замолчала. А почему она должна работать переводчиком? – Татьяна Иосифовна, объясните все лейтенанту Андрею Львовичу.

– Мне нужно попасть в мою квартиру, – скупо произнесла Татьяна.

– Ради бога, я не имею ничего против, – сказал лейтенант. – Но я при чем?

– Как? – строго спросила Флотская. – А ключи у кого?

– Вы имеете в виду квартиру вашей дочери?

– Приватизированную, – уточнила Татьяна, но тут же сообразила, что взяла неверный тон, и поправилась: – Я мать, в конце концов!

– Да разве я возражаю? – сказал лейтенант. – Простите, Татьяна Иосифовна. Конечно же, квартира опечатана. Но мы почему это сделали? Мы это сделали потому, что вас в городе нет, и мы не знали, когда вы вернетесь, а чтобы посторонние лица приходили, нам не нужно.

– Вы хотите сказать, что квартира опечатана? Моя квартира опечатана?

Лидочка кинулась на помощь Шустову:

– Но так всегда делается. Ведь Андрей Львович не возражает.

– Значит, я не могу попасть в мою собственную квартиру? – Татьяна Иосифовна рвалась к скандалу. Она уже мысленно готовила уничтожающие письма в средства массовой информации.

– Татьяна Иосифовна, – Лидочка повысила голос. Надо было пресечь наступление в самом начале. – Поймите же. Второй ключ есть у Сони, у Сони Пищик. Андрей Львович не хотел, чтобы она, не будучи родственницей, бывала в квартире.

– Вот именно! – закричала Флотская. – Это я и хотела сказать.

Тут она осеклась, и все тоже молчали, потому что никто не понимал, что же она хотела сказать. Пауза затягивалась. Первой опомнилась Татьяна, спросив тоном пониже:

– Она не сможет войти?

– Вот именно, – ответил Шустов.

– Значит, она все вынесла с утра, – заявила Татьяна.

– Что вы имеете в виду? – спросил лейтенант.

– А то, что она была там с утра, увидела тело моей дочери, вынесла все ценное из квартиры, а потом позвонила вам.

– Так, – Шустов уже все понял, а когда он все понимал, то он тоже мог постоять за

справедливость. – Простите, гражданка Флотская, но вы упомянули сейчас ценные вещи, которые, по вашему мнению, гражданка Пищик вынесла из квартиры вашей дочери. Вы не могли бы перечислить вещи, имеющие наибольшую ценность?

– То есть как? – Татьяна к такому вопросу не была готова. – Какие ценности?

Лейтенант был на коне. Он взял отлично заточенный карандаш, элегантным движением достал из стола лист бумаги. И по тому, что он решил воспользоваться именно карандашом, который не употребляет в официальной обстановке, Лидочка поняла, что он преподает Татьяне урок поведения, о чем она не должна догадаться. А так как Татьяна была Лидочке несимпатична, она не собиралась мешать лейтенанту проводить урок вежливости.

– В квартире, где прописана ваша дочь Елена, находятся некие ваши ценности. Попрошу их перечислить.

Татьяна растерянно обернулась к Лидочке.

– О чем он говорит? – спросила она так, словно услышала от лейтенанта гнусное предложение.

– Я думаю, – ответила Лидочка, – что Андрей Львович хочет помочь вам выяснить, не пропало ли что-нибудь из дома.

– Какие могут быть ценности у Алены? – строго спросила Татьяна Иосифовна, будто слова о ценностях исходили не от нее, а от лейтенанта.

– Вот именно, – согласился лейтенант.

– Я не была в этой квартире больше года! – воскликнула Татьяна. – Больше года! А вы стараетесь навязать мне чуждое мнение.

– Кого вы подозреваете? – спросил лейтенант, который умудрился пропустить мимо ушей ее слова.

– Именно ее, Софью Пищик, – ответила Татьяна.

– Вы полагаете, что гражданка Пищик взяла в квартире какие-то ценности, наименования которых вы уточнить не можете ввиду того, что давно не были на данной жилплощади. Но назовите хоть один предмет!

– Один?

– Один.

– Магнитофон, – сказала Татьяна. – Магнитофон «Панасоник», который был подарен лично мною Аленке к окончанию института.

– Большой?

– Очень большой.

– Проверим, – сказал лейтенант.

– Проверьте, – повторила за ним Татьяна. Она потеряла свою агрессивность.

– Скажите, пожалуйста, – произнес лейтенант заинтересованно, – а каким поездом уехала от вас гражданка Пищик вчера утром?

– Я не знаю, каким поездом, – ответила Татьяна.

– Приблизительно.

– Это допрос?

– Да никакой это не допрос! Я хочу развеять недоразумения, – сказал лейтенант. – Чтобы вы не беспокоились понапрасну.

– Она уехала… она ушла в восемь часов. Около восьми.

– Допустим, в восемь, – согласился лейтенант. – Электрички у вас в это время часто ходят?

– Откуда мне знать. Неужели вы думаете, что я в восемь утра способна уехать на электричке?