Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.9
Шрифт:
– Я полагаю, что вы способны, – откликнулся Шустов. – Значит, в восемь. Даже если она добежала до станции и сразу села в поезд, то в Москве она была без четверти девять и сколько-то времени потратила, стараясь дозвониться до Алены.
– Никуда она не звонила! – заявила Татьяна, полагавшая, что лейтенант покрывает Соню из каких-то эгоистических соображений.
– Значит, не звонила, – согласился лейтенант, – а прямиком поехала на Васильевскую. И была там, скажем, в половине десятого.
– Расстались с Берестовой? – Татьяна была поражена и охвачена новыми подозрениями. – С Лидой?
– По другому делу, – пояснила Лидочка.
– Как раз без четверти десять меня вызвали в дом к вашей дочери. А звонок в «Скорую» – я проверил – ушел в девять сорок. Через семь минут я был в вашей квартире, там я застал гражданку Пищик в истерическом состоянии. Я даю голову на отсечение, что у нее не было ни возможности, ни сил, ни настроения выносить магнитофон «Панасоник».
– Все может быть, – ответила Татьяна, показывая тоном, что окружена врагами и никому не верит.
– Ну хорошо, допустим, что у нее был сообщник, которому она передала ценные вещи. Но тогда она должна была заранее знать, что Алена умерла. Иначе даже у сообщника, который живет на соседней улице, не было бы времени, чтобы прийти ей на помощь и ограбить вашу квартиру.
– Но она могла вызвать его с дороги.
– Значит, она знала, что Алена погибла?
– Да! Она же мне вчера говорила, что Алена собирается покончить с собой.
– Очень интересно, – лейтенант буквально обволакивал старуху взглядом своих маслин. – Выходит так: к вам приехала гражданка Пищик и сообщила, что этой ночью ваша дочь покончит с собой. И что же вы сделали?
– Не пытайтесь шутить, – грозно предупредила лейтенанта Татьяна. – Это не предмет для шуток. Да, все так, как вы говорите, гражданка Пищик сообщила мне в очередной раз, что моя дочь намеревается покончить с собой. Это уже бывало раньше, и потому я не обратила на это внимания. Потому что это обыкновенная чепуха.
– Значит, гражданка Пищик бросает все дела, едет к вам за город, чтобы предупредить вас о совершенной чепухе.
– Значит, так!
– И вас это не удивляет?
– Удивляет, но не настолько, чтобы выгнать ее за порог. Тем более что она была в обществе вот этой дамы!
Татьяна показала на Лидочку, и этим жестом было ясно сказано, насколько упала Лидочка в глазах Татьяны Иосифовны.
– Затем эта самая гражданка Пищик, которая приехала к вам с чепухой, остается у вас ночевать? Так?
– А куда ей было ехать? Пока мы кончили разговаривать и смотреть телевизор, уходить было поздно. Вашей милостью женщине нельзя появиться на улице после семи вечера.
– Моей милостью? – не понял милиционер.
–
Лейтенант, вежливо выслушав филиппику Татьяны, возразил:
– Я с вами не совсем согласен. Разумеется, у нас еще много недостатков. И со временем…
– Со временем их станет еще больше, – вставила Татьяна.
Ей стало жарко в шубе, дорогой, но не новой. Лидочка вдруг решила, что шуба подарена какой-нибудь благотворительной организацией – не было у Татьяны денег, чтобы купить такую дорогую, даже не новую шубу. Всю жизнь она просуществовала на грани бедности, и сегодняшняя ее бедность – это богатство по сравнению с тем, что было раньше.
– Даже с нашими ограниченными возможностями мы стараемся защитить жизнь и имущество граждан, – наставительно бубнил молодой лейтенант, а старуха Флотская негромко огрызалась, врезаясь, как топор, в его монолог.
– В общем, так, – сказал лейтенант. – Получите ключи от вашей квартиры и распишитесь вот здесь в их получении. И здесь.
– Бред какой-то! – Проиграв первое сражение, Татьяна взяла верх в войне и потому ворчала, не переставая: – Почему это я должна расписываться в получении своих собственных ключей?
– Тогда подождите, и мы вернем их вам после окончания следствия.
– Ваше следствие никогда не кончится.
Лейтенант пожал плечами. Он кинул на Лидочку несчастный взгляд. У Татьяны оказалось особенное свойство – выматывать людей, которые с ней общаются. Лидочка тоже чувствовала крайнюю усталость.
Татьяна тщательно пересчитала ключи, как будто знала, сколько их должно быть.
– Последний вопрос, – сказала Татьяна. – Когда я получу вторые ключи?
– Какие вторые? У нас одни, – не понял вопроса лейтенант.
– Я имею в виду ключи, которыми завладела гражданка Пищик, – Татьяна старательно подражала лейтенантскому обозначению людей.
Дверца сейфа, из которого лейтенант вынимал ключи, была приоткрыта. Он поднялся, положил в сейф расписку Татьяны и запер его.
– Какие ключи и кому давала ваша дочь, меня не касается, – сухо сказал лейтенант. Он устал от Татьяны и был рад от нее избавиться.
– То есть как так? – Татьяна смотрела на него снизу вверх, как Петр Великий на своего непутевого сына Алексея на картине известного художника Н. Ге.
– Вы поищите ключи у ее друзей, знакомых, может быть, у ее близкого друга, – лейтенант не пытался щадить чувства матери, потому что уже понял, что перед ним сидит не подавленная горем одинокая женщина. По крайней мере, здесь никто не рыдал и рыдать не собирался.