Киропедия
Шрифт:
Слыша такие речи Креза, Кир подивился спокойствию его духа и впредь брал его с собой, куда бы сам ни отправлялся, то ли думая, что Крез может оказаться для него чем-либо полезным, то ли считая, что так будет безопаснее.
Глава III
На этом, покончив с делами, все отправились спать. На следующий день Кир созвал к себе друзей и предводителей отрядов. Одним из них он поручил забрать сокровища Креза, а другим велел из этих богатств, которые передаст Крез, прежде всего отделить для посвящения богам все то, на что укажут маги; затем взять остальное и, разложив по сундукам, погрузить на повозки, а эти последние распределить между собою и держать при себе, куда бы им ни пришлось отправляться, чтобы, когда случай того потребует, каждому можно было выдать достойное вознаграждение.
Меж тем как они занялись исполнением этих приказов, Кир подозвал к себе кое-кого из бывших при нем гиперетов и спросил:
— Скажите мне, не видел ли кто из вас Абрадата? Я удивляюсь тому, что прежде он часто бывал у нас, а нынче даже не показывается. В ответ один из гиперетов сказал:
— О господин, его нет больше в живых. Он погиб в сражении, устремив свою колесницу на египтян, тогда как все остальные, кроме его ближайших товарищей, как рассказывают, уклонились в сторону,
259
… роют… могилу на каком-то холме… О способе погребения у иранских племен ср. ниже, VIII, VII, 25 и прим.
Услыхав такую новость, Кир в горе ударил себя по бедрам [260] и тот час же, вскочив на коня, с тысячью всадников устремился к месту скорби. Гадату и Гобрию он велел захватить самый лучший убор, приличествующий для погребения доблестного друга, и сразу же следовать за ним. Он распорядился также, чтобы все, кто вел с собой стада скота, пригнали теперь побольше быков, коней и овец к тому месту, где, как им сообщат, будет находиться он сам, чтобы все это можно было заклать в честь Абрадата. [261]
260
…ударил себя по бедрам… — Традиционный жест, служивший выражением скорби или гнева (ср. Homer. П., XII, 162; XV, 113 и 397; XVI, 125; Od., XIII, 198; Plut. Pomp., 24, 11; 30, 6).
261
…чтобы все это можно было заклать в честь Абрадата. — О жертвоприношении коней ср. ниже, VIII, III, 12 и прим.
Когда Кир увидел жену Абрадата сидящей на земле, а рядом распростертый труп, он заплакал от этого горестного зрелища и сказал:
— О доблестная и верная душа, неужели ты действительно покинула нас?
С этими словами он взял руку Абрадата, чтобы пожать ее, и эта мертвая рука так и осталась у него — она была начисто отрублена от тела саблями египтян. Видом этого зрелища Кир был еще более удручен, а жена Абрадата разразилась жалобными воплями и, взяв у Кира руку мужа, покрыла ее поцелуями и снова, как могла, соединила ее с телом.
— Он весь, Кир, так изувечен, — промолвила она. — К чему тебе смотреть на это? И все это, я знаю, с ним случилось главным образом из-за меня, — впрочем, может быть, не в меньшей степени и из-за тебя, Кир. Ведь я, глупая, без конца увещевала его так вести себя, чтобы стать тебе достойным другом. Да и сам он, я знаю, думал вовсе не о том, что с ним может случиться, а как угодить тебе. И вот он погиб, безупречно исполнив свой долг, а я, призывавшая его к этому, сижу, живая, рядом с ним. Некоторое время Кир молча оплакивал друга, а затем произнес:
— Все-таки, женщина, у него был славный конец; ведь он погиб победителем. Ты же прими от меня эти уборы и обряди его в них.
Как раз в это время появились Гобрий и Гадат со множеством великолепных украшений.
— Знай также, — продолжал Кир, — что и во всем остальном он не будет обойден почестями: множество людей насыплют могильный холм, достойный нашего друга; и в честь его будет заклано столько жертв, сколько надлежит принести в память доблестного воина. Ты также не останешься одинокой, но я всегда буду чтить тебя за твою скромность и добродетель; и я пришлю к тебе верного человека, который отвезет тебя, куда ты пожелаешь. Ты только дай мне знать, к кому ты хочешь отправиться. На это Панфея отвечала:
— Не беспокойся, Кир, я конечно, не скрою от тебя, к кому я хочу уйти. После сказанных им слов утешения Кир ушел, охваченный глубокой жалостью и к этой женщине, потому что она лишилась такого мужа, и к ее мужу, потому что он оставил и больше не увидит такой жены.
А Панфея приказала евнухам отойти в сторону, «на то время, — сказала она, — пока я вволю наплачусь над мужем». Однако кормилице своей она велела остаться [262] и наказала, чтобы та, когда она умрет, укрыла ее и мужа одним плащом. Кормилица долго умоляла ее не совершать задуманного, но так ничего и не добилась и, когда увидела, что госпожа только сердится, с рыданиями опустилась на землю. А Панфея, обнажив акинак, [263] давно припасенный для этого, пронзила себя и, положив голову на грудь мужа, умерла. Громкими рыданиями разразилась тогда кормилица и укрыла обоих плащом, как и наказывала ей Панфея. Когда Кир узнал о поступке Панфеи, он ужаснулся и поспешил обратно в надежде помочь, если еще можно. Между тем евнухи, — а их было трое, — увидев, что случилось, тоже обнажили свои акинаки и закололи себя, оставаясь на том месте, где им велела быть Панфея. (И до сих пор еще, говорят, стоит могильный холм этих евнухов. Рассказывают, что на верхней стеле начертаны сирийскими письменами [264] имена мужа и жены, а ниже есть еще три стелы и надпись: (могила) скиптродержцев). [265] А Кир, прибыв к месту горестного происшествия, воздал должное мужеству женщины и удалился, горько сожалея о случившемся. Он позаботился, чтобы мертвым были оказаны все почести, и, как рассказывают, был насыпан могильный холм невиданной величины.
262
… кормилице своей она велела остаться… — Введенная в рассказ фигура кормилицы, одновременно прислужницы и наперсницы молодой госпожи, отражает деталь греческого быта и литературы.
263
Акинак — персидский короткий меч.
264
…сирийскими письменами… — Сирийские = ассирийские; ср. выше, прим. 43 к кн, V. Надо, впрочем, заметить, что выражение «ассирийские письмена» могло употребляться для обозначения не только собственно
265
Скиптродержцы. — Так назывались у персов доверенные служители, обыкновенно из евнухов, составлявшие одновременно и челядь и охрану правителя (ср. ниже, VIII, I, 38; III, 15, 19, 22, 23; IV, 2; ср. также Anab., I, 6, 11; 8, 28). Надо, однако, заметить, что весь отрывок о могильном холме и стелах с надписями выглядит сомнительным и уже Л. Диндорфом был исключен из текста как позднейшая вставка. Действительно, пассаж составлен неряшливо (повторы, не совсем ясное заключение); особенно странным выглядит обозначение могильного холма как места захоронения евнухов, тогда как дальше говорится, что верхняя стела была надписана именами супругов — господ. Впрочем, нет недостатка и в попытках спасти текст. Так, И. Пантазидес рядом исправлений, в частности заменой рукописного и дополнением, достигает сносного чтения:
«И до сих пор еще, говорят, стоит могила (двух супругов) отдельно от (могилы) евнухов. Рассказывают, что на верхней стеле начертаны сирийскими письменами имена мужа и жены, а ниже есть еще три стелы и на них написаны имена скиптродержцев».
Глава IV
Вскоре после этого карийцы, которые спорили и враждовали друг с другом, потому что все они обитали в укрепленных самою природою местностях, [266] обратились — обе враждующие группы одновременно — за помощью к Киру. Последний, оставаясь в Сардах, стал сооружать осадные машины и тараны, [267] давая понять, что разрушит стены непокорных, а в Карию направил с войском перса Адусия, [268] человека во всех отношениях смышленого и опытного в военных делах, но, главное, очень ловкого в обращении с людьми. Вместе с ним в этом походе с превеликим усердием приняли участие киликийцы и киприоты. Поэтому Кир так и не поставил персидского сатрапа ни над киликийцами, ни над киприотами, но счел возможным сохранить у них местных царей. Впрочем, он получал с них дань и в случае необходимости требовал от них войск. [269] Между тем Адусий со своим войском прибыл в Карию, и сейчас же от обеих групп карийцев явились к нему послы, выражавшие готовность принять его в свои крепости, чтобы досадить противной партии. Адусий повел себя и с теми и с другими совершенно одинаково. Каждый раз он заявлял тем, с кем вел переговоры, что их требования вполне справедливы, но убеждал, что дружба их с персами должна остаться тайною для неприятелей, чтобы скорее можно было застичь их неподготовленными. Затем он потребовал обмена ручательствами и, в частности, чтобы карийцы поклялись впустить его в свои крепости без всякого обмана и на благо Киру и персам; сам он изъявлял готовность поклясться, что тоже вступит в их крепости без злого умысла и на благо принимающим его. Покончив с этим, он условился с каждой группой в тайне от другой об одной и той же ночи, и в эту ночь вошел в их крепости и таким образом овладел укреплениями и тех и других. С наступлением дня он расположился с войском посредине и пригласил к себе главарей обеих партий. Те, завидев друг друга, пришли в крайнее уныние, считая, что их всех провели: Однако Адусий утешил их такой речью:
266
…все они обитали в укрепленных самою природою местностях… — Кария — область в юго-западной части малоазийского полуострова; местные жители в целях безопасности устраивали свои поселения на вершинах холмов. Ср. реплику Аристофана в «Птицах» (ст. 292 сл.):
Вспомни карян, ведь и те,
От врагов спасаясь, ставят шалаши на гребнях гор
(Перевод А. Пиотровского).
267
…стал сооружать осадные машины и тараны… — Об этом ср. выше, VI, I, 20 и прим. По поводу таранов, однако, надо заметить, что утверждение Ксенофонта противоречит свидетельству другого греческого историка, Диодора, который утверждает, что и тараны, и так называемые «черепахи» (подвижные защитные навесы) впервые были применены Периклом при осаде Самоса (Diod., XII, 28, 3, под 441/40 г. до н. э.).
268
…а в Карию направил… перса Адусия… — Согласно Геродоту (I, 171 слл.), Кария была покорена другим полководцем Кира — мидянином Гарпагом.
269
…он получал с них дань… — Об особом положении в державе Кира киликийцев и киприотов, равно как и пафлагонцев, Ксенофонт говорит и ниже, VIII, VI, 8; его утверждения в целом соответствуют исторической действительности. Для сопоставления можно указать места в других сочинениях Ксенофонта, где говорится о достаточно независимом положении киликийского царя Сиеннесия (Anab., I, 2, 12 и 21 слл.; 4, 4; VII, 8, 25), кипрского правителя Эвагора (Hell., II, 1, 29; IV, 8, 24; V, I, 10), правителя Пафлагонии Корила (Anab., V, 5, 12 и 22; 6, 11; VI, 1, 2; VII, 8, 25). Относительно податей, которые платили эти народы, ср. свидетельство Геродота (III, 89 слл.), согласно которому при Дарий I пафлагонцы входили в 3-й, киликийцы в 4-й, а киприоты в 5-й податной округ.
— Я поклялся вам, воины, вступить в ваши крепости без злого умысла и на благо принимающим меня. Так вот, если я теперь уничтожу какую-либо из ваших партий, то я готов признать, что явился сюда на погибель карийцам. Но если я подарю вам мир и возможность и тем и другим в безопасности возделывать свою землю, то в этом случае, я думаю, мое прибытие будет вам ко благу. Итак, с сегодняшнего дня надлежит вам общаться друг с другом по-дружески, безбоязненно возделывать свою землю, выдавать и брать замуж дочерей друг у друга. Если же кто, вопреки этому, начнет чинить обиды, такому и Кир, и мы будем врагами.
С этого времени ворота крепостей были открыты настежь, дороги наполнились людьми, едущими друг к другу в гости, а поля — работниками. Люди стали совместно справлять праздники, все дышало миром и радостью. В этот момент прибыли гонцы от Кира с вопросом, нужны ли Адусию дополнительные войска или осадные машины, но тот ответил, что даже то войско, которое у него есть, можно теперь использовать в другом месте. И действительно, после такого заявления он повел свое войско обратно, оставив, правда, гарнизоны в цитаделях карийцев. Эти последние умоляли его остаться, но так как он не пожелал, то они послали гонцов к Киру с просьбой назначить им Адусия в качестве сатрапа.