Китайский секрет для мистера Форда
Шрифт:
(Леди и джентльмены, эта песня станет лейтмотивом нашей истории. Как только речь зайдет об автомобилях, вспоминайте ее, хорошо?)
– О! – воскликнула маленькая профессорша, и никаких дальнейших комментариев не потребовалось.
– Перед вами, мадам, – похвастался Дюк, как если бы Д.Э. Саммерс был его собственностью, – сын священника. Еще бы ему не петь!
– Священника? – не поверила она.
– Баптистского пресвитера, – уточнил Джейк, глядя на компаньона страшными глазами.
– Баптистского пресвитера? – еще больше удивилась маленькая профессорша. – Как это удивительно…
– Что же тут удивительного?
– Вы так непохожи…
– Очень на это надеюсь.
– Вы хотите сказать, что ваши родные…
– Не имею понятия, ни где они, ни что с ними.
– А вы сами…?
– Миссис Найтли, я не верю ни в бога, ни в черта. Давно уже не видел никого из родных и был бы счастлив не видеть никогда.
– Ох, – маленькая профессорша всплеснула руками. – Мистер Саммерс, хотите, я почитаю вам Шопенгауэра?
Маллоу едва не схватился за голову. Самммерс поймал его взгляд и понял, что дело нечисто, но предпринять ничего не успел: миссис Найтли уже вытащила из кармана юбки книжку.
– Вот это место: «Если произошло какое-либо несчастье, которого уже нельзя поправить, то отнюдь не следует допускать мысли о том, что всё могло бы быть иначе, а тем паче о том, как можно было бы его предотвратить: такие думы делают наши страдания невыносимыми, а нас – самоистязателями». Ну, как? Что скажете?
М.Р. Маллоу светски улыбнулся. А Д.Э. Саммерс произнес:
– Скажу, что если уж произошло несчастье, не следует подпускать к себе господ вроде Шопенгаэура. Только благоглупостей недоставало.
– А если, – М.Р. прочистил горло, – если счастье? Счастье, а?
– Тем более, – снисходительно ответил Д.Э. – Зачем нам тогда Шопенгауэр?
– Но господин Шопенгауэр вообще не предполагает возможности достичь счастья, – заметила маленькая профессорша. – Он считает его недостижимым, заблуждением.
– Тогда я считаю заблуждением его самого.
Сказав эти слова, Д.Э. Саммерс широко улыбнулся. Этот последний маневр он предпринял потому, что компаньон больно пнул его под столом.
– Счастье, миссис Найтли, вполне достижимая вещь. Передайте вашему Шопенгауэру, что он зануда и неудачник.
Миссис Найтли дрожащей рукой сняла очки и стала протирать их платочком.
– У меня, очевидно, не получится выполнить вашу просьбу, – сказала она, розовея щеками. – Герр Шопенгауэр уже умер.
– Да? Какая трагедия. Впрочем, полагаю, теперь-то он доволен.
– Да, но он умер полвека назад! Неужели вы этого не знали?
– Вы знаете, как-то пропустил. Так вот, мэм, быть счастливым очень просто. Для этого нужно только одно: заниматься делом, которое вы любите.
М.Р. опять пнул компаньона под столом и получил сдачи.
– Профессор, – спросил он, стараясь отдавить Д.Э. ногу побольнее, – а вы, наверное, где-нибудь преподаете?
– Преподавал, мой молодой друг, преподавал. Курс общей химии в Бостонском университете.
– И что стряслось? – поинтересовался Джейк.
Миссис Найтли посмотрела на мужа. Тот развел руками.
– Люси выгнали с курса, – сообщил он. – У меня отобрали кафедру. В общих чертах: нам пришлось уехать.
– Но почему? – удивился Дюк.
– Извольте. Аморальное поведение.
– Точно, – подвердила миссис Найтли. – Теперь я не могу показаться на глаза родителям. Вернее, мама написала, чтобы я не вздумала появляться дома. И на учебе поставлен крест.
– Неужели ты сожалеешь? – возмутился профессор.
– Я? – его жена поправила дужку очков. – О, я сожалею, и еще как. Я сожалею страшным сожаленьем, что ты болтаешься по подозрительным барам!
– Но дорогая, я же должен где-то промочить горло после того, как весь день прочесывал опиекурильни, лавки старьевщиков и изображал пациента у шарлатанов, выдающих себя за восточных целителей!
– Но почему же обязательно нужно во всеуслышание говорить гадости? Неужели нельзя было сказать эту твою правду владельцу бара с глазу на глаз?
Найтли отложил вилку и поднес к губам салфетку.
– Кажется, – торжественно заявил он, – настал самый подходящий момент посмотреть мою лабораторию.
К лаборатории вела узкая винтовая лестница. Шаги по чугунным ступенькам отдавались гулким эхом. Прежде, чем ступить на них, М.Р. Маллоу присел на корточки и высунул голову в маленькое окно с прогнившей рамой. За окном оказался двор-колодец. Здесь стояли покосившиеся сараи, валялись куски угля и дрались коты.
– Признайтесь, профессор, – голос Д.Э. звучал гнусаво, потому что нос он зажал пальцами, – вы там разводите редкие сорта роз?
Профессор отпер висячий замок и пропустил гостей в тесное, лишенное углов, помещение с лесами.
– Это мои последние эксперименты в области полимеров, – похвастался он. – А пахнет бакелитовая смола. Реакция производится при помощи кислот, или, как в данном случае, щелочи.
– По запаху больше похоже на общественную уборную, – сострил Дюк.
– Правильно, дорогой мой, это и есть аммиак.
– Полимеры? – обернулся Джейк. – Фордит?
– Нет, фордитом занимался не я, – отозвался профессор Найтли, – но меня тоже интересуют заменители кожи. Не знал, что вы понимаете в современных химических технологиях. Приятно, знаете ли.