КК -12. Часть 1
Шрифт:
Четери двигался, не обращая на них внимания, ухитряясь на пятачке в пару метров выделывать такие пируэты, что Макс только головой качал от восхищения.
— На самом деле я знаю, что вам подарить, — сказал он наконец. — «Вита мирабис». Запомнили?
— «Жизнь удивительна» на древнесеренитском? — удивленно перевела Алина.
— Да, — он улыбнулся. — Это ключ к щитам на моем доме. К моей лаборатории. К сейфу с артефактами и старыми заговоренными драгоценностями. И к хранилищу с моими идеями, к которым я даже не приступал.
Рука
— Я все равно ваша жена, — сказала она сдавленно. — Я это и так унаследую.
— Но не откроете без ключа, — он повернул к ней голову. — Я, видите ли, не предполагал, что женюсь, когда ставил защиту.
Алина снова помолчала.
— Просто останьтесь живы, — попросила она в который раз. — Останьтесь со мной.
Он мог бы сказать, что ему тоже страшно. Что никто не хочет умирать. Но ведь есть что-то большее, чем страх. А произнес другое:
— Я буду с вами до конца моей жизни, Алина.
Наступили сумерки, затем опустилась темнота. Порода продолжала кое-где светиться раскаленно-красным. В щели оврага мелькнула первая луна Лортаха… затем показалась вторая… и вдруг озерцо пришло в движение.
Алина взвизгнула, Тротт выругался.
Четери захохотал и раскинул руки в воде, как чайка в полете.
Вода, подхватив путников, волной понеслась по дну оврага, перепрыгивая через раскаленные камни. Овраг все расширялся, а волна все катилась и катилась, упруго удерживая беглецов над собой, как в гигантских бережных руках. Стенки оврага постепенно становились все менее оплавленными, сверху стали попадаться несгоревшие стволы. Волна докатилась до обрыва — блеснула внизу разлившаяся река — и водопадом излилась вниз.
Макс вынырнул среди валунов, поискал взглядом Алину. Наткнулся на Чета, который удерживался на плаву. На руке его вновь была надета фиса. Перчатка стала почти вполовину меньше — но блестела серебром и лазурью, а на костяшках по-прежнему проступали шипы при сгибании.
Принцесса держалась за камень, не издавая ни звука. Кажется, у нее был шок.
— Нам нужно добраться до леса до рассвета, — хрипло сказал ей Макс. — Нужно двигаться, Алина. Утром мы будем здесь видны каждому раньяру.
Она мотала головой и молчала. Затем плеснула в мокрое лицо воды, посмотрела на свою руку — и вдруг засмеялась дико, закашливаясь.
Он подплыл ближе, обнял ее — и она несколько минут без слез выла ему в плечо, выплескивая пережитый ужас. Чет за его спиной уже плыл к берегу.
— Нужно идти, моя сильная девочка, — шепнул Макс ей в макушку.
— Я знаю, — ответила она сдавленно. — Нужно идти.
Над ними уносилась вдаль вторая луна Лортаха, и на миг она блеснула тем же серебром и лазурью, которыми переливалась фиса Мастера.
Глава 7.1
Ночь с 3 на 4 мая, Дармоншир, Марина
У меня появился секрет.
И это были не растяжки на заметно увеличившемся животе, которые я периодами рассматривала с недоумением и раздражением: мое тело менялось и не все я хотела принимать. И не то, что с пальцев моих иногда при волнении начинали сыпаться искры — я спрашивала у Василины, она — у Ясницы, но у нее такого не случалось, да и на его памяти не было. У мамы я тоже не припоминала, поэтому мы дружно решили, что это влияние детей-потомков Инлия.
Секрета из искр особого не вышло, потому как посыпались они первый раз ранним утром, когда мы пили чай с леди Лоттой и Ритой, и доктор Кастер позвонил мне с сообщением, что у герцога Таммингтона ночью началась ломка. Меня будить не решились.
— Я иду, — нервно сказала я, вставая, и тряхнула рукой. Как результат — прожженная скатерть, наше всеобщее изумление и деликатный вопрос свекрови:
— Милая, может, тебе успокоительных трав попить?
Нет, мой секрет был таков, что я не желала кому-то его озвучивать.
Шел пятый месяц войны, которая накрывала нас, как одеяло, набитое мокрым песком и пахнущее гарью. Человек привыкает ко всему — и мы привыкли. Люди в замке и герцогстве продолжали жить, радоваться и плакать, сближаться, рожать детей. Потому что жизнь невозможно остановить, пока ты жив.
И я тоже привыкла к войне — после отлета Люка охрана замка вместе с моими гвардейцами еще дважды отбивалась от нежити, которой становилось все больше, один раз недалеко от фортов заметили группу разведчиков на раньярах и мы по воздушной тревоге спускались в подвалы. Но стрекозы улетели и жизнь пошла своим чередом.
По-прежнему шел поток беженцев, и я следила за тем, как их принимают и размещают. Как-то незаметно мэры городов Дармоншира стали обращаться ко мне за решением насущных проблем, и теперь в госпитале я работала только на процедурах, ранним утром и вечером. Вся оставшаяся первая половина дня была занята делами герцогства, после обеда я по настоянию доктора Кастера отдыхала (на самом деле — разбирала в кабинете Люка корреспонденцию) и гуляла вокруг замка в сопровождении двадцатки охраны: ходить было необходимо, но нежить могла появиться в любой момент.
Шел пятый месяц моей беременности, и я уже чувствовала слабую, нежную, как крылом бабочки, щекотку изнутри — я и не сразу обратила внимание, занятая работой в госпитале, и только когда она стала повторяться после выпитого молока с медом или дисциплинированно съеденной моркови, я поняла, что детям надоело все время спать.
Я одновременно была словно отрешена от мира, невероятно спокойна и легка, потому что даже следов токсикоза не осталось и я чувствовала нереальный прилив сил. И в то же время меня штормило от умиления, совершенно несвойственного мне, до страха — какая судьба ждет детей? Что ждет мир и всех нас? В каком мире им предстоит родиться и родятся ли они вообще?