Клад Наполеона
Шрифт:
– Вот так дела… – пробормотал Матвей, крутя в руках лапку, – вот, значит, куда след уходит… Шкатулка с секретом, как в кино… Что за секрет, никто не знает… Ну и что твое милицейское начальство обо всем этом думает?
– Ничего не думает, – ответил Василий невозмутимо, – оно, начальство мое, и понятия обо всех этих предметах не имеет и – самое главное – не хочет. Дело-то закрыли, убийцу нашли – здешний тип, некто Леха Утюг, матерый уголовник, зона для него – дом родной. Был освобожден по УДО, тут его и прихватили.
– А он-то за
– А на нем и так уже два висело – машину они остановили на лесной дороге, мужа с женой убили, машину хотели продать, да попались. Он уж теперь из зоны не выйдет, так что ему без разницы – трупом больше, трупом меньше…
– А вам бы только дело закрыть! – вскинулся Матвей. – Ясно же, что Утюг этот там и близко не стоял! А если бы и стоял, то нипочем столько добра, что в тех двух ящиках было, не бросил бы…
Василий посмотрел на него весьма красноречиво, и Матвей сник под его взглядом.
– Извини… – глухо сказал он, – просто я за ребят переживаю. Крути не крути, а я виноват в их смерти…
– Это кто ж тебя там, в Питере, так сильно виноватит? – поинтересовался Василий. – Вот что, Матвей. Если так рассуждать, то я тоже виноват – не прикрывал бы тебя, ты бы и не стал связываться с подводными работами. Я что мог – сделал, а больше никто мне не позволит в том деле копаться. Так что забирай вот эти вещественные доказательства и делай с ними что хочешь. Что-то мне подсказывает, что следы-то в Питере искать надо.
– Да я уж искал, – настал черед Матвея рассказывать про нападение на деда, про болтовню Костика и про все другое. Только про Надину двоюродную сестру он не стал вспоминать в разговоре – ничего важного, пустая болтовня…
Люся принесла кофе – отлично сваренный, с густой ароматной пенкой. Матвей рассеянно смотрел на блестящую сквозь деревья реку. Неужели расследование так и заглохнет и он никогда не узнает, за что убили ребят?.. Нет, нужно бороться. Василий прав, корни этого дела находятся в Петербурге. Убийца мог узнать про экспедицию только от кого-то из четверых. Нужно снова приниматься за расспросы. И разговаривать с той тетехой, Надиной сестрицей. Уж он встряхнет ее как следует и заставит вспомнить все!
– Пора! – решительно сказал Матвей. – Дел еще много, да выехать хочу пораньше…
Василий вспомнил, что у него тоже есть дела, и погрустнел. По всему выходило, что ему следует заняться ограблением сельпо в Кожуховке и допрашивать Генку Сугробова на предмет его участия в этом ограблении. Генка ни за что не признается, так что предстоит долгий, нудный, утомительный разговор, который, как чувствует Василий, ничем не закончится.
– Что, Вася, грустный? – Люся наклонилась к нему низко-низко. Пахло от нее не духами, а полевыми цветами.
Василий тихонько скрипнул зубами. Если Ирка не прекратит пропадать у тещи в Ейске по нескольку месяцев, он, Василий, за себя не ручается. Вот закрутит роман с Люсей, вон она какая привлекательная. И ему явно симпатизирует…
– Заходи, Вася, почаще, – сказала Люся с улыбкой, – не забывай. И вы, Матвей Андреич, тоже. Дорогу теперь знаете…
В город Матвей приехал вечером. Он поставил свою машину на обычное место, закрыл ее и неторопливо зашагал к подъезду.
Возле самого дома стояла незнакомая машина – черная «BMW» с тонированными стеклами. Серьезная, мужская машина, похожая на крупную акулу. Возле машины стоял худой парень в драных джинсах и методично протирал лобовое стекло.
Поравнявшись с ним, Матвей скосил глаза на незнакомца, но не успел его толком разглядеть, потому что произошло неожиданное: парень резко развернулся на пятках, отбросил свою тряпку, под которой оказался пистолет, и ткнул этим пистолетом в бок Матвею.
– Ты что – сдурел? – проговорил Матвей недоуменно, стараясь не впадать в панику.
Он знал, что в такой ситуации нет ничего хуже паники и суматохи. Оглянувшись на будку охранника, он увидел, что тот спокойно читает газету. Даже если он закричит, этот пентюх может и не услышать. А если и услышит – какой от него толк?
– Садись в машину, – прошипел парень едва слышно и подтолкнул Матвея пистолетом.
– Ты меня с кем-то перепутал, братан! – проговорил Матвей как можно спокойнее.
– Я сказал – садись! – повторил незнакомец, и Матвей услышал металлический щелчок. Он хорошо знал, что это такое – пистолет сняли с предохранителя.
Он невольно вспомнил берег озера, лагерь аквалангистов и разбросанные на траве трупы.
– Сажусь, сажусь! – Матвей медленно двинулся к приоткрытой дверце. – Ты только не горячись и не делай глупостей! Видишь же – я подчиняюсь! Не горячись, парень!
Дверца машины открылась, и парень втолкнул Матвея на заднее сиденье. Там сидел еще один человек – мужчина лет сорока с тяжелым подбородком, пронзительными голубыми глазами и шрамом, криво рассекающим правую щеку.
– Здорово! – проговорил этот мужчина, подвинувшись, чтобы дать место Матвею.
Матвей не ответил. Он смотрел на своего соседа выжидающе.
– Здорово, говорю! – повторил тот. – Ты, это, не изображай обиду. Нам с тобой поговорить надо.
– Странный способ приглашения к разговору! – ответил наконец Матвей.
– Да что ты с ним валандаешься, командир? – подал голос с переднего сиденья парень с пистолетом. – Моя бы воля…
– Остынь, Мурена! – оборвал его человек со шрамом.
– Что значит – остынь? Из-за него Андрюха погиб, а мы с ним тут разговоры разговариваем! Ты еще с ним на брудершафт пить будешь!
– Может, и буду. Я пока не определился. Только точно тебе говорю – ни в чем он не виноват!
– Ах не виноват! – кипятился парень. – Мы с Андрюхой через такое прошли… сколько раз он мне жизнь спасал… да и я ему, бывало, но об этом незачем… да и тебе, командир!..