Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

Ффорде Джаспер

– Я уже слишком стар для таких игр, малышка, – прошептал он.

– Я тоже, Траффорд. Но кто будет учить молодежь?

Она кивнула в мою сторону. Меня уже десять лет как не относили к категории молодежи.

– Устал я, Эстелла, – грустно сказал Брэдшоу. – Хватит с меня новых технологий. Я возвращаюсь в свою книгу. По крайней мере, не придется терпеть всю эту чушь в «Брэдшоу из Конго». Прощай, старушка.

– До свидания, командор. Кланяйтесь от меня миссис Брэдшоу.

– Спасибо. А вам, мисс… простите,

напомните мне ваше имя?

– Четверг Нонетот.

– Да, конечно. Ну что же, удачи вам.

Он улыбнулся, приподнял шлем и удалился.

– Старый добрый Брэдшоу, – усмехнулась мисс Хэвишем. – Начиная с тридцать восьмого года он уходил на покой раз десять. Думаю, мы его увидим на следующей неделе.

– А! – воскликнул, подходя к нам Глашатай. – Хэвишем и Нонетот! – Он сверился со своими заметками. – Вы ведь не пытались поставить рекорд скорости По Ту Сторону или в ином мире?

– Я?! – возмутилась Хэвишем. – Конечно нет!

– Ладно, – пробормотал Глашатай, ни на йоту ей не поверив. – Совет жанров извещает, что любой агент беллетриции, злоупотребляющий своими привилегиями, будет подвергнут суровому наказанию.

– Насколько суровому?

– Очень суровому.

– Не посмеют, – отмахнулась Хэвишем. – Так что вы там для нас припасли?

– Вы председательствуете на разбирательстве по поводу напряженности в «Грозовом перевале».

– Я уже отсидела свои шесть разбирательств. Теперь очередь Фальстафа, – возразила Хэвишем.

– А вот это неправда, – ответил Глашатай. – У вас только третье разбирательство. Менять адвокатов каждую неделю не лучший способ уладить дело. Все должны отработать свое, мисс Хэвишем. Даже вы.

– Ладно, – вздохнула она.

– Вот и хорошо. И лучше не затягивайте!

И Глашатай быстренько ретировался, прежде чем мисс Хэвишем успела ответить. Она несколько мгновений стояла молча, словно вулкан, который думает, взорваться ему или нет. Потом сверкнула глазами на меня.

– Ухмыляемся? – рявкнула она.

– Никак нет, мисс Хэвишем, – ответила я, старательно пряча веселье по поводу того, что персонаж вроде нее станет консультировать кого бы то ни было по какому-либо вопросу – особенно по части ярости.

– Пожалуйста, объясни, что тебе показалось таким забавным, – наступала на меня она. – Мне очень интересно!

– Я улыбнулась от удивления, – сказала я.

– Да? – не поверила она. – Что ж, прежде чем ты придешь к ошибочному выводу, будто меня хоть в малейшей степени волнуют чувства кучки напыщенных идиотов, заруби себе на носу: мне просто приказали сделать эту работу, все равно как если бы меня призвали на службу в Защиту Хитклифа. По мне, лучше б он сдох, но приказ есть приказ. Принеси мне чаю, и встретимся у меня за столом.

Споры по поводу

усовершенствования СуперСлова™ не утихали долго. Я улавливала обрывки разговоров, в которых оценка варьировалась по всей шкале от полного неприятия до горячего одобрения. Это не играло роли: беллетриция – единственное полицейское агентство, которое не имеет никакого веса в политике. Все решали высшие силы в Совете жанров. Прямо как в ТИПА. У стола с закусками я наткнулась на Вернхэма Дина.

– Ну, – спросил Дин, накладывая себе пирожных, – что думаете?

– Брэдшоу и Фальстаф немного выбиты из колеи.

– Осторожность – преимущество, которое порой недооценивают, – взвешенно заметил он. – А какого мнения Хэвишем?

– Точно не знаю.

– Верн! – окликнула Беатриче, подходя к нам вместе с леди Кэвендиш. – Итак, какой сюжет в «Винни Пухе»?

– «Триумф неудачника»? – предположил мой собеседник.

– Я же тебе говорила! – повернулась Беатриче к Кэвендиш. – Медвежонок с опилками в голове побеждает превратности судьбы! Ну, убедилась?

– Нет, – ответила та. – Это исключительно «путешествие и приключение».

– Да у тебя все «путешествие и приключение»!

– Именно.

Они продолжали пикироваться, а я взяла чашку и блюдце.

– Вы еще не знакомы с миссис Брэдшоу? – спросил Дин.

Я сказала, что нет.

– Когда познакомитесь, не смейтесь и не хихикайте.

– Почему?

– Увидите.

Я налила чаю для мисс Хэвишем, не забыв добавить молока. Дин съел канапе и спросил:

– Как вы поживали эти дни? На момент нашей последней встречи у вас дома были неприятности.

– Я сейчас живу в Кладезе, – сообщила я, – благодаря Программе по обмену персонажами.

– Правда? – удивился он. – Забавно. Как идет последний роман Фаркитт?

– Думаю, неплохо, – ответила я, помня об испытываемой Верном неловкости по поводу его роли картонного злодея. – Рабочее название – «Бесстыдная любовь».

– Вполне в духе Фаркитт, – вздохнул Дин. – И там наверняка будет кто-нибудь вроде меня – как обычно. И деревенская служанка, которую изнасиловал кто-то вроде меня, а потом жестоко вышвырнул, чтобы она родила в лачуге и отомстила десять глав спустя.

– Ну, я не знаю…

– Это несправедливо, – продолжал он, мрачнея. – Почему я при каждом прочтении должен всегда спиваться и скатываться до ничтожества и умирать в одиночестве за одиннадцать страниц до конца?

– Потому что вы – отрицательный персонаж, а они в романах Фаркитт всегда должны получать заслуженное возмездие.

– Все равно нечестно. – Он нахмурился. – Я тысячи раз обращался в отдел внутренней регулировки сюжета, но они мне все время отказывают. Вы не замолвите словечко мисс Хэвишем? Говорят, она входит в подкомитет регулировки сюжета при Совете жанров.