Клановое проклятие
Шрифт:
– Я хотела бы, чтоб вы посмотрели моего ребенка на энергетическом плане, – бесстрастно отозвалась Катрина.
– У вас есть основания волноваться?
– Да. Видите ли, – она поколебалась и закончила: – Я попала под магический удар.
Маг сразу посуровел, посмотрел на нее, закусив губу, и, встав, открыл дверь в соседний кабинет.
– Проходите и ложитесь на кушетку. И не волнуйтесь. Если есть основания беспокоиться, мы сделаем все, что возможно.
Катрина вскоре уснула на кушетке – видимо, врач счел нужным наложить на нее сонные чары – и проснулась лишь через полтора часа. Архимаг смотрел на нее очень внимательно.
– Вы знаете
– Да. Тот человек… Мне сказал, – Катрина в надежде смотрела на врача, но тот молчал. – Вы можете что-нибудь сделать?
– Невозможно заново создать энергетическую составляющую эмбриона. Это же зародыш человека. Нельзя создать человека – только гомункулуса.
– То есть вы ничем не можете мне помочь?
Врач вздохнул.
– Я не могу восстановить то, что отнято. Отнято, кстати, профессионально. В том-то и дело, – маг прошелся из угла в угол. – Энергетическая структура не повреждена, ее просто нет. Я могу вам посоветовать только одно – прервать беременность.
– Нет, – застонала Катрина и уткнулась в изголовье, будто в жестокой телесной муке. – Нет.
– Мадам, в нашей клинике могут это сделать так, чтобы у вас не было никаких осложнений. Вы сможете завести сколько угодно детей. Судя по всему, вы абсолютно здоровы.
– Нет, – Катрина мотала головой.
– Вам плохо? – он взял ее за локоть, помог подняться. – Выпейте. Это успокаивающее.
– Ни за что. Доктор, я вдова. У меня только что умер муж. Ребенок – это…
– Это все, что осталось от мужа? – закончил архимаг. Он смотрел на девушку, сдвинув брови, словно лихорадочно соображал, что можно для нее сделать. – Скажите, у вас есть возможность найти того, у кого находится энергетическая составляющая вашего ребенка?
– Я знаю, у кого она.
– Так. Он требует денег?
– Нет, – Катрина подняла на него темные от горя глаза. Мысль, что, выйдя за дверь, она больше никогда не встретится с этим человеком, облегчала ей беседу и рождала желание выговориться. – Он требует меня, – она помолчала. – Значит, нет другого выбора?
– Нет. К сожалению, должен признать, что иного способа сохранить жизнь ребенку и дать ему возможность родиться на свет попросту не существует.
– Понимаю, – вздохнула она. Встала. – Спасибо.
– Не за что, – он поколебался. – Дайте, пожалуйста, вашу кредитную карту.
– Зачем? Я уже все оплатила.
– Вы оплатили по полному тарифу, но я считаю, что для этого нет оснований. К тому же я ведь ничем не смог вам помочь. Я верну часть суммы.
– Нет необходимости. Я не нуждаюсь в деньгах.
– Знаете, тут вопрос профессиональной этики. Я могу взять лишь столько, на сколько наработал, – он вернул ей кредитную карту и проводил к выходу.
Следующие несколько дней она пролежала лицом вниз на кровати. Не хотелось ни говорить, ни чувствовать, ни жить. Становилось ясно: чтобы спасти ребенка, нужно выйти замуж за человека, один вид которого вызывал у нее дрожь ненависти. Отдать себя этому человеку, как вещь – она достаточно хорошо знала Вернона, чтобы понять, что ее ждет. Если даже не помнить, как она сама к нему относится, если не помнить, кого она любит на самом деле и будет любить если не всю жизнь, то очень долго, супружество с ее давним знакомцем грозит очень скоро превратиться в ад. Да и ребенок, разумеется, не будет счастлив с таким отцом.
Но если не будет брака, не будет и малыша. Сын Руина имеет право на жизнь. Сын Руина просто обязан родиться…
Она
Реневера слушала Катрину так напряженно, будто от ее слов зависела судьба целого мира. Тонкие брови леди Мортимер, кажущиеся черными на ее белом с зеленцой лице, сошлись в одну линию. Синие глаза Реневеры были широко раскрыты, и в них Катрина читала тоску.
– Руин умер, это так, – сказала она. – Он умер, и нельзя теперь позволить, чтоб умер и его ребенок.
Айнар вдумчиво смотрела на гостью, в глазах которой вспыхивали огоньки одержимости. Почему-то эта одержимость успокаивала вдову.
– Разве я могу предать память Руина? – проговорила она.
– Руин поймет тебя, – с жаром выговорила Реневера. – Я знаю, он поймет, что ты пыталась спасти его ребенка, он же не слепец. Его не ослепляет ревность, – она поджала губы. – Он поймет.
Катрина уткнулась в свои ладони, но по сути уже не сопротивлялась тому, что казалось ей неизбежностью. Было ясно, что с обстоятельствами предстоит просто смириться.
– Если бы я могла предложить себя вместо тебя, я бы это сделала, – выкрикнула вдруг Реневера. – Ему все равно, кого, он согласится?
– Ты не представляешь, что он за человек.
– А мне наплевать. Я люблю только одного мужчину, и его больше нет. С кем жить теперь, мне безразлично.
– Ты любишь Руина? – Айнар приподнялась на руках. – Но почему же ты не говорила никогда?
– Кому? Его жене? Как это было бы глупо. Разве нет? А теперь уже все равно.
– Но я бы поняла. У вас же было с ним что-то.
– Было, – согласилась Реневера. – Но это не важно. Я была дурой. Если бы не поступила тогда, как последняя идиотка, может быть, это я была бы его женой. Впрочем, что теперь говорить. Он тебя любил… Так что насчет этого человека? Ты спросишь его, не хочет ли он клановую? Среди Мортимеров я считаюсь одной из самых привлекательных.
– Но почему ты?
– Ты все-таки жена. Тебе приличнее хранить память о муже. А я, – губы Реневеры вытянулись в скорбную линию, – всего лишь любовница. Что будет со мною – все равно.
Такая забота тронула Катрину, и из глаз ее полились слезы. С облегчением вытирая их – до сего момента девушка не могла плакать – она с трудом улыбнулась Реневере и покачала головой.
– Он хочет только меня. Он меня преследовал долгие годы. Так что…
Они еще долго сидели, обнявшись – им было спокойнее рядом. Катрине ни о чем не хотелось думать, потому что любая мысль приводила ее к чувству безнадежности и тоски – такое бывает, когда сталкиваешься с необходимостью, от которой некуда убежать и которая не доставляет тебе радости. Так и уснули рядом, на одном диване, и мать Катрины, заглянув в комнату, прикрыла обеих девушек одеялом и выключила свет.