Клановое проклятие
Шрифт:
Реохайд обернулся к Эндо, и тот, опустив руку с жезлом, взглянул на Боргиана. Помедлив, шагнул:
– Будьте добры знаковый артефакт, – холодно и бесстрастно произнес Дракон Ночи, имея в виду змейку – магическое существо и одновременно колдовскую вещицу, которая была отличительным признаком каждого законника и одновременно их оружием. Протянул руку.
Бывший Блюститель Закона от изумления даже сделал шаг назад.
– Будьте добры, – повторил Эндо, не дождавшись реакции.
– С какой стати? Откуда такая странная просьба?
– Мне нужно объяснять?
– Думаю, да.
– Был получен им от своего патриарха, – напомнил Эндо, странно улыбаясь. – Верно, не Совет вручил вам артефакты, но вы сами провозгласили их символом и знаком вашего положения. Так имейте же мужество до конца соблюдать закон, установленный вами же.
Немой обмен взглядами наблюдали почти все патриархи, но никто не понял его. Быть может, кто-то из них и догадывался, что скрывалось за обычным поединком взглядов, но оставил свои соображения при себе.
– Будьте добры, – в третий раз повторил Дракон Ночи.
Лицо Боргиана исказилось.
– Черта с два ты получишь мою змейку. Если считаешь себя вправе взять ее, так возьми! Возьми! – и слегка поддернул левый рукав.
На бледной коже всеми оттенками зеленого и желтого полыхнул драгоценный артефакт. Змейка, обвившаяся вокруг руки старшего сына Бомэйна, неподвижная, как браслет, выточенный из цельного драгоценного камня, даже не соизволила приоткрыть рубиновых глазок. Палец хозяина коснулся ее, и тут она ожила, приподняла точеную головку, приоткрыла рот, и пол солнцем блеснул жемчужный, тонкий, как игла, зуб.
– Прекрати, Боргиан, – бросил Реохайд. – Это недостойно.
Впервые старший сын Бомэйна не обратил никакого внимания на слова патриарха Гэллатайн. И на него самого – тоже. Он смотрел только на Эндо.
Впрочем, вопреки его ожиданиям Дракон Ночи нимало не растерялся. Он слегка усмехнулся и наклонил голову набок, будто любовался красавицей-змейкой, такой же прелестной, как и смертоносной. Бывший законник в какой-то момент даже подумал, что патриарху и воину нравится играть со смертью, и сейчас он попытается зачаровать артефакт, будто живое пресмыкающееся. Ощущение усиливалось тем, что зашевелившийся было магический браслет Боргиана снова замер.
Но через мгновение Эндо протянул к змейке ладонь и сочувственно позвал ее:
– Иди ко мне, детка.
Змейка не кинулась, не вонзила в палец неосторожного свой мягко сияющий жемчужный зуб. Она медленно потянулась к нему и перетекла, словно пригоршня живых огней, с запястья бывшего Блюстителя Закона на ладонь Дракона Ночи. И замерла там, уже не в виде браслета, а свернувшись клубочком.
Боргиан вытаращил глаза на это зрелище. Из горла его, перехваченного судорогой, вырвался неясный, бессмысленный хрип.
– Как… Как это возможно?.. Как это возможно, Дракон Ночи?
Эндо не удостоил его даже взглядом. Он разглядывал необычный артефакт так пристально, словно хотел угадать, в чем же его особенность, будто отлично разбирался в подобных вещицах (если так вообще можно назвать артефакт, обладающий до определенной степени собственной волей). Но от раздумий очнулся, как только почувствовал
– Асгердан не может без Блюстителей Закона, – произнес он. – Думаю, система лишь выиграет, если эту роль на себя возьмете вы, Реохайд.
Но тот отрицательно покачал головой и даже слегка улыбнулся.
– Я предпочитаю блюсти традиции своего клана, – ответил он. – Я не приму этого положения.
Ответ мог бы показаться туманным, тем более что большинство имело весьма смутные представления и о клане Гэллатайн, и о его традициях. Но все главы центритских Домов прекрасно понимали, что пожелай Реохайд – и он стал бы главой Асгердана, мог бы добиться и учреждения монархии, возложить корону на свою голову. Влияние его было очень велико. И раз он не пожелал сделать этого, должно быть, у него нашлось немало веских причин.
Эндо повернул голову к Мустансиру, протянул ладонь ему. Но, видно, опасение перед артефактом было слишком велико, глава Дома Эшен Шема едва не отшатнулся прочь и отрицательно покачал головой. Он не желал брать змейку, а вместе с ней – все права и обязанности Блюстителя Закона.
Дракон Ночи заметался. Он был следующим по старшинству кланов и не знал, к кому же поворачиваться теперь – к тому ли, кто младше него, и насколько.
– А что сами-то? – с улыбкой спросил Реохайд, как всегда точно угадав причину заминки. – Готов ли ты принять положение Блюстителя Закона?
Эндо задумался, глядя на ладонь. Потом подставил змейке свое запястье.
Она не ужалила – с удовольствием обвилась вокруг запястья и замерла там. Боргиан злобно смотрел на предавший его артефакт. Вернее, нет, не злобно – со сложной смесью чувств, которую можно увидеть в глазах обманутого мужа.
– Полномочия, права и обязанности Блюстителей Закона передаются клану Драконов Ночи, – провозгласил Реохайд, обернувшись в толпе, запрудившей площадь.
Кто-то на всякий случай разразился приветственными криками, кто-то промолчал, но, когда Гэллатайн сделал длинную паузу, давая несогласным возможность возразить, никто не подал голос против. Подождав, старейший патриарх Центра повернулся к площади спиной и зашагал к дверям здания Совета, за ним – все остальные главы Домов. Никто из них не обращал внимания на Боргиана, но и не пытался воспрепятствовать ему уйти, хотя формально Совет еще не закончился, и бывший законник должен был присутствовать при завершении церемонии. Но когда он, даже не снимая белой мантии, направился к своей машине и торопливо сел туда, этим никто не заинтересовался.
Лишь, пожалуй, Мэрлот по природной осторожности и по своей привычке все замечать покосился вслед его длинному автомобилю и нахмурился. Он все еще был хмур, когда уже после заседания, отбившись от других патриархов, спешивших решить с ним какой-то вопрос, Эндо подошел к Мортимеру и, протягивая ему тяжелый портфель со стопкой бумаг, заметил:
– Все прошло более чем удачно, не так ли?
– Почему ты мне возвращаешь все документы? – Мэрлот показал на портфель. – Разве Совет не заинтересовался? Не будет проводить расследование?