КЛАССЫ И СОСЛОВИЯ, СОСЛОВНО-КОРПОРАТИВНОЕ ГОСУДАРСТВО

ГОРОДНИКОВ Сергей

Скотоводство издревле было более производительным, чем земледелие, и возврат от зернового земледелия к овцеводству был естественным для представителей европеоидной расы, которые в условиях сезонного земледелия в средней и северной полосе Европы не разрывали связь со скотоводческими традициями живших племенными сообществами предков. Однако возврат от зернового земледелия к овцеводству, который происходил под воздействием рыночного товарно-денежного обмена, порождал потребность в расширении пастбищ, в превращении обрабатываемых крестьянами земель в пастбища для стад овец. Чтобы увеличивать поголовье овец, удельные, феодальные землевладельцы юго-восточной Англии стали насильно или обманом вытеснять общины крестьян за пределы своих владений, сжигать деревни и уничтожать земледельческие орудия труда. Поскольку в христианском мире рабство было изжито, постольку для ухода за овцами и поддержания некоторого необходимого уровня земледелия феодалы оставляли наёмных работников, а часть земли отдавали в аренду немногим семьям крестьян. Чтобы выжить, остальным, изгнанным из земледелия крестьянам, приходилось искать иные источники существования. Королевскими указами о жестоком наказании воровства и бродяжничества их принуждали искать места, где можно продавать свой труд, пусть даже за ничтожную оплату, и многие попадали в города, где таким образом появлялся рынок труда.

Предприимчивые городские семейные собственники, которые имели необходимые накопленные средства, необходимый первоначальный капитал, а так же опыт сбыта товаров на рынках Европы, стали

нанимать малоквалифицированных, в отличие от ремесленников, крестьян для изготовления не всего изделия, что делали ремесленники, а только для несложной работы по изготовлению части изделия. Бывших крестьян нанимали и собирали в одном помещении или в смежных помещениях, и одни наёмные работники делали одну, не требующую особого умения, особых знаний и навыков, часть изделия, вторые – другую, третьи – третью, пока на выходе не получалось готовое товарное изделие, которое можно было продавать на рынке. При подобном разделении обязанностей, понятном общинному, родоплеменному умозрению крестьян, совершался переход к поточному производству товаров, и удавалось добиться такой их дешевизны, с которой не в состоянии были соперничать цеховые ремесленники. Капитал, используемый для найма дешёвых малоквалифицированных работников, для закупки сырья и оборудования, давал прибыль, которая была тем большей, чем дешевле был труд наёмных работников, и часть этой прибыли направлялась на расширение поточного, названного мануфактурным производства. Такой способ производства подталкивал к изобретению станков, обслуживаемых монотонными и однообразными действиями работников, и соответствующие станки позволяли усиливать эксплуатацию наёмного труда, повышать его производительность, увеличивать объёмы товарных изделий и уменьшать цену на них настолько, что конкуренты, не имеющие подобных станков, не выдерживали рыночного соперничества и разорялись. Возникала рыночная конкуренция не только поточных потребительских товарных изделий, но и конкуренция при изготовлении и налаживании производства средств производства: особых орудий труда, станков, предназначенных для наращивания поточного потребительского производства.

Развитие мануфактурного производства сосредотачивалось в городах, и оно укрепляло финансовое положение городских семейных собственников, увеличивало зависимость феодальной государственной власти от городских налогов, что способствовало кризису влияния земледельческого в своей сущности средневекового католического мировоззрения на устойчивость государственных отношений в условиях расширения рациональных подходов в хозяйственной деятельности и в товарно-денежных сделках. Кризис католического мировоззрения обуславливался и тем, что изгоняющие крестьян ради расширения овцеводства местные дворяне действовали при помощи лжи, обмана, прямого насилия. Они с циничным презрением поступали вопреки христианской этике и морали, движимые личной алчностью, стремлением к денежному обогащению любой ценой и любыми средствами. Изгнанные со своей земли, оказываясь без средств к существованию, крестьяне тоже теряли веру в проповедуемые католической церковью христианские добродетели, у них поневоле пробуждались варварские инстинкты, без которых нельзя было надеяться на выживание. Если на поведение изгнанных с земли крестьян ещё оказывало влияние традиционное стремление к труду, заставляя их идти на рынки наёмного труда. То у детей таких крестьян, а тем более у внуков уже отсутствовала память об этике общинных производственных отношений, о нормах христианского поведения, их трудно было вовлекать в основанное на наёмном труде мануфактурное производство, большинство из них затягивали воровство, преступный или люмпенский образ жизни. Разложение общинной и общественной социальной этики и морали личным эгоизмом и потребительским люмпенским существованием разъедало государственные отношения, расшатывало феодальную государственную власть, подрывало хозяйство и сокращало производство средств жизнеобеспечения. Ожесточение борьбы за выживание вело к отмиранию в городе и на селе всех, в ком было ослаблено архетипическое стремление к тому, чтобы сбиться в сообщество на основе бессознательных традиций этнических родоплеменных общественных отношений. А те, кто сбивались в сообщества, искали ради выживания в рыночных условиях борьбы за существование такую социальную этику личного поведения, которая позволяла им вместе со своим сообществом начать налаживать добычу или производство средств жизнеобеспечения.

Единственный способ восстановления социальной этики и морали городских производственных отношений и отношений между землевладельцами и наёмными работниками в условиях рыночного товарно-денежного обмена как раз и был предложен протестантизмом. Но способ этот предполагал устранение католической церкви, лишение её права осуществлять стратегическое правление ради выстраивания земледельческих народных отношений, быть никому не подотчётным первым сословием и бороться с интересами семейной собственности. С чем католическая церковь не могла согласиться. Протестантизм за десятилетия революционной идеологической борьбы и религиозных войн с католицизмом подготовил политическую организованность городских семейных собственников и нового, занимающегося рыночной эксплуатацией земли дворянства и породил сторонников идеи буржуазно-демократической народной власти, как заменяющей средневековую феодальную государственную власть. Он обосновал христианскую этику личной ответственности за поведение и социальный труд на основе личной веры во Христа и его заповеди, и предложил такой идеал народного общества, который допускал интересы семейной собственности.

Социальная протестантская этика личной ответственности перед Богом, подразумевающая деятельное соучастие каждого в общинном распределении трудовых обязанностей при рыночном товарно-денежном обмене, обосновывала посредством христианской религии архетипические родоплеменные традиции гибкой приспособляемости всех членов этнического сообщества к изменяющимся обстоятельствам в окружающем мире. Она пробуждала дух природного языческого мироощущения, поощряющий непрерывное соперничество разных общин и членов общин между собой за получение средств жизнеобеспечения, и дала сильнейший толчок развитию разнообразных способов разделения труда у горожан и селян, росту производительности личного и коллективного труда, быстрому наращиванию производства мануфактурных товаров и расширению товарообмена. А как следствие она помогала приспосабливаться к использованию мировой торговли для эксплуатации мирового рынка в интересах семейных собственников. Благодаря протестантизму городские семейные собственники, как представители податного населения, приходили к осознанию, что феодальные привилегии, феодально-бюрократическое регламентирование со стороны опирающихся на сословие церковного духовенства светских феодалов являются главным препятствием для быстрого развития городского хозяйства и торговли, для воплощения в жизнь социальной протестантской этики и морали. В их среде укоренялись протестантские представления о необходимости отмены феодальных отношений как таковых. Однако отменить феодальные отношения было нельзя без революционного изменения всего устройства средневековой государственной власти. И соответствующие революционные воззрения городских семейных собственников находили отражение во всех учениях протестантизма; но в наибольшей мере они проявились в течениях кальвинизма, которые подготавливали настроения поддержки идей народно-буржуазной революции, и которые приобретали наибольшее влияние в Нидерландах и в Англии.

При народно-буржуазных революциях в Нидерландах и в Англии борьба сторонников кальвинизма с феодальными отношениями и католической и англиканской церковью перерастала в гражданские войны, победить в которых городским семейным собственникам не удавалось без учреждения собственной исполнительной власти, готовой бороться за управление не только городами, но и всей страной. В условиях подъёма настроений, которые так или иначе опирались на протестантский принцип священства всех верующих, становление

новой, буржуазно-представительной и её исполнительной власти испытывало влияние представлений ранних христиан, последователей греческой философской школы стоиков, об общечеловеческом равенстве и братстве, о личностных свободах каждого человека. Следствием было разложение прежних, выстраиваемых средневековой государственной властью феодальных народнических общественных отношений. Распад общественных и хозяйственных связей между разными областями переживающей революцию страны и отдельных областей с внешним миром вызывал падение товарного производства, а это создавало благоприятную среду для быстрого роста спекулятивных и воровских коммерческих капиталов, для захвата владельцами таких капиталов основных рычагов влияния на исполнительные учреждения буржуазно-представительной власти. Посредством спекулятивно-коммерческих и воровских денег их владельцы скупали средства распространения новостей о текущих событиях и подкупом и запугиванием подчиняли себе законодательные собрания, с их помощью захватывали ценную государственную королевскую собственность. Когда противоречия между интересами коммерческих спекулянтов, воров и ростовщиков, с одной стороны, и основной средой горожан, оказавшихся жертвами их асоциального эгоизма, с другой стороны, достигали предельного ожесточения, происходил политический переворот. Связанные с коммерческими капиталами силы захватывали главные рычаги власти и устанавливали свой режим, режим диктатуры коммерческих интересов, диктатуры необщественной, космополитической, воинственно чуждой представлениям о какой бы то ни было социальной этике и морали, в том числе и христианской.

Режим диктатуры коммерческого космополитизма развивался стремлением захвативших власть кругов создать условия, способствующие получению наибольших коммерческих сверхприбылей. А вследствие беспрепятственных возможностей получать любой ценой коммерческие сверхприбыли, из основной среды всяческих спекулянтов и ростовщиков, тесно связанных с ними бюрократов выделялись самые беспринципные, самые чуждые общественным и сословным отношениям дельцы-олигархи, у которых быстро накапливались огромные спекулятивные капиталы, сосредотачивалась основная собственность. Они находили общий язык и с частью аристократии, которая стремилась закрепить за собой права на земельную собственность, при их посредничестве пускала в спекулятивный ростовщический оборот свои ценности. Режим диктатуры коммерческого интереса неуклонно вырождался в политически недееспособное олигархическое правление, при котором исполнительная власть укреплялась только посредством разрастания произвола необщественной, напрямую связанной с олигархическими семьями бюрократии и подчинённых спекулятивным коммерческим целям олигархов всевозможных вооружённых отрядов. При этом членам вооружённых отрядов прививались представления об их роли наёмных сил при власти олигархов. Правящие круги режима олигархического правления при помощи бюрократии и военных отрядов старались ограничить представительную власть, превратить её в карманную и лишённую действительных полномочий службу при исполнительной власти, обслуживающей необщественные, не связанные с производственными отношениями сиюминутные интересы владельцев денежных состояний. А потому такой режим с течением времени терял способность к политическому правлению и действенному управлению, вынуждался обстоятельствами растущего недовольства подавляющего большинства населения беспринципно балансировать ради того, чтобы удерживать власть в состоянии некоторой устойчивости.

Под давлением олигархических капиталистических интересов, проникающих из столицы во все уголки страны, совершалось окончательное разложение общественных отношений феодальной народности, состоящих из общественных отношений удельных землячеств. Оно сопровождалось исчезновением прежних привычек при разделении обязанностей у государствообразующего этноса и упадком культуры средневековых земледельческих производственных отношений, поощрением потребительского, люмпенского образа существования, так что старые производительные силы в городе и на селе приходили в состояние полного распада и разрушения. Поэтому диктатура коммерческого космополитизма в конечном итоге доводила переживающую народно-буржуазную революцию страну до экономического краха, исполнительную власть до финансового банкротства, а большинство живущего производством населения до такого обнищания, когда предельно углублялись все противоречия, – что вызывало острый политический кризис режима. Единственным выходом из такого политического кризиса было революционное становление классовых имущественных отношений, появление общей для всей страны классовой власти тех слоёв государствообразующего этноса, которые так или иначе были связанными с интересами развития производства. И не просто классовой власти, а способной успешно бороться с политическими силами коммерческого интереса в условиях широкого избирательного права, всевозможных экономических и политических свобод. Кальвинизм и оказывался классовой идеологией имущественных слоёв семейных собственников, а вокруг кальвинистских религиозно-политических сообществ начиналось упорядоченное выстраивание имущественных политических классов. Оно ускорялось перерастанием народно-буржуазной революции в классовую революцию, совершаемую самыми радикальными кальвинистскими политическими силами. В Англии такой силой стало политическое движение радикальных пуритан, индепендентов, которые приобрели наибольшее влияние в революционной армии.

Народно-буржуазные революции в Нидерландах и в Англии происходили в те времена, когда подавляющим большинством населения даже в самых хозяйственно развитых странах были общинные крестьяне, а мануфактурные и промышленные, горнопромышленные производственные отношения оставались местными, не распространялись за границы городов и близлежащих к ним сельских окрестностей. Общинным же крестьянам было трудно объяснить, почему они должны поддерживать классовую диктатуру семейных собственников, им понятнее был идеал сословного народа, сословные противоречия которого примирялись бы христианской этикой и моралью. Пуритане и их радикальное крыло, индепенденты, не отрицали греческий христианский идеал сословного народного общества, но рассматривали его, как подотчётный классовым интересам семейных собственников, обслуживающий интересы семейных собственников, и это имело существенное значение для их политической победы.

Предпосылки для революционной смены режима диктатуры коммерческого интереса и сложившегося при нём господства олигархов в пережившей народно-буржуазную революцию стране вызревали по мере укрепления учреждений текущего управления. Стремление правящих кругов режима олигархического правления наладить сколько-нибудь действенное управление страной для наилучшей спекулятивной эксплуатации её ресурсов в интересах владельцев крупных коммерческих капиталов и тесно связанных с ними высокопоставленных бюрократов и аристократов постепенно порождало новую среду военных и чиновных управленцев. Эта среда вопреки намерениям правящих кругов проникалась самосознанием и интересами, свойственными второму сословию, каким оно виделось в идее христианского народного общества. При явном или неявном отрицании народно-буржуазной революции революцией классовой, её главной опорой становились военные подразделения, которые до этого обеспечивали победу народно-буржуазной революции в гражданской войне и превращались в главную вооружённую силу учреждений власти. Поскольку задачи налаживания необходимого для развития производства управления в обстоятельствах распада хозяйства оказывались первоочередными, постольку классовая революция совершалась военно-политической диктатурой, политические цели которой определялись радикальными кальвинистами, осознававшими необходимость насильственного подчинения всех ресурсов страны ускоренному развитию основ мануфактурного, промышленного и сельскохозяйственного капитализма и соответствующей такому капитализму культуры производства. При военно-политических режимах, осуществляющих задачи классовой революции средних слоёв семейных собственников, начинали складываться новые государственные отношения, которые приспосабливались к тому, чтобы в первую очередь учитывать идеологические, политические и экономические интересы занятых в производстве горожан, новых дворян и фермеров.