Клеопатра
Шрифт:
Среди прочих милостей в честь рождения сына Клеопатра решила даровать жизнь нескольким преступникам. Правда, заранее были отобраны те, кого можно помиловать, не выпускать же на волю настоящих убийц. К царице привели провинившихся не зверствами, но очень сильно, это были рабы, так или иначе оскорбившие своих хозяев.
Клеопатра вышла к ним в прекрасном настроении. Она не привыкла когото жалеть, прекрасно зная, что никто не пожалеет ее, но сейчас твердо решила даровать жизнь. Перед царицей стояли шестеро рослых,
– В чем виноват этот?
– Он оскорбил своего хозяина, царица.
– А этот?
– Этот ударил начальника. А этот возводил хулу на нашего умершего царя.
– А вот этот?
Кивнув на человека, с которого можно было лепить скульптуры Геракла и Аполлона в равной степени, эпитроп – управляющий делами – усмехнулся:
– А этот склонял к сожительству жену своего хозяина.
У царицы чуть приподнялась бровь:
– Только склонял?
Раб хмыкнул:
– Конечно, не только! Иначе с чего бы злиться старому уроду?
В другое время Клеопатра даже слушать дальше не стала, наглость раба равнялась его красоте. Но сейчас почемуто хотелось быть милостивой. Как там говорил Цезарь? Нужно уметь прощать даже своих врагов? Перед ней стоял не враг, но человек, покусившийся на жену хозяина. Хотя кто знает, может, она и сама была не против?
Размышляя над этим, царица прошлась вдоль стоявших и снова остановилась перед приговоренным соблазнителем.
– Чего ты хочешь больше всего?
Любому ясно, что это просто игра в милость! Жизнь сохранит, кому пожелает, зачем спрашивать?
Но глаза осужденного смотрели прямо и почти вызывающе.
– Провести ночь с тобой, царица.
Вокруг ахнули! Уже за одно это дерзкое слово его следовало казнить, а ведь Клеопатра явно собиралась помиловать. Но глаза царицы неожиданно блеснули чуть лукаво:
– Вот как? Хорошо же, выбирай: помилование сегодня или ночь со мной и казнь завтра!
Ее голос прозвучал неожиданно звонко, хотя вообщето был довольно низким и грудным. Клеопатра прекрасно понимала, что он ответит: «А можно и то, и другое?». И знала, что скажет сама: «Кто хочет все, не получит ничего! Тебя казнят немедленно!».
Но он ответил неожиданно:
– Ночь с тобой.
Осужденного усиленно пихал стоявший рядом страж, шипя:
– С ума сошел?! Это же царица!
Тот усмехнулся:
– Потому и хочу ценой жизни провести ночь с ней, другие у меня были и без этого!
Теперь у Клеопатры не было пути к отступлению, слишком многие слышали их разговор. Но она не привыкла отступать, вскинула голову, усмехнулась:
– Не пожалей… Приведите его ко мне вечером.
В носилках Хармиона принялась укорять:
– Вот к чему было в такое ввязываться?! Кто тебя тянул за язык? Хочешь, я прикажу дать ему яд в обед?
Клеопатра
– Неет… он был честен, я должна быть тоже!
Немного погодя она вздохнула:
– Только бы Цезарь не узнал…
– Ты думаешь, твой Цезарь блюдет там верность?! Да у него женщин, что песка в море! Да он бабник всем известный! Да у него каждую ночь другая!
Клеопатра вдруг расхохоталась:
– Тыто откуда знаешь?
– А от чего у мужчин плешь?
– Что?
– Я тебе давно говорила, что у мужчин плешь бывает либо от ума, либо от сна на чужом ложе!
– У него от ума.
– Ага! Только ум этот ниже пояса! Знаю я этих плешивых, знаю!
Хармиона была непреклонна, такие споры с ней доставляли Клеопатре особое удовольствие, потому что царице прекрасно известно, что в действительности Хармиона – девственница и никогда не испытывала мужской ласки ни от плешивых, ни от волосатых. Никакие попытки убедить ее в прелести ночных объятий не удавались, служанка стояла на своем: все мужчины одинаковы и среди них нет ни одного достойного внимания Клеопатры!
Правда, Хармиона снисходительно относилась к ночным похождениям своей госпожи, считая ту просто слабой к мужскому вниманию. Но всякий раз выговаривала. По ее словам выходило, что в мире пока не нашлось любовника, достойного ее любимицы.
Цезарь знал о ворчании служанки и посмеивался над ней, иногда даже охальничал. То приглашал посветить, пока он станет искать «коечто» у своей возлюбленной, то прикладывал руку служанки к своему причинному месту, интересуясь, как по ее мнению, готов ли он к деяниям на ложе? Хармиона плевалась, смущенно отводила глаза и краснела. Цезарь в ответ хохотал.
Хармиона заглянула в лицо Клеопатре:
– Ты и правда не хочешь, чтобы я приказала его отравить?
– Нет!
– Ну, смотри…
Но спокойствия служанки хватило ненадолго, немного погодя она принялась ворчать себе под нос. Клеопатра прислушалась.
– Докатилась… спать с преступниками… требуя за это их жизни…
– Что ты бормочешь? С какими преступниками?! Это всего лишь раз, да и то неизвестно, что получится!
– Замуж тебе пора понастоящему, вот что! – не вынесла своих мучений Хармиона.
– Я замужем!
– Ага, за этим малолетним лентяем? Тебе нужен нормальный муж, чтоб глупостями не занималась!
– Найди.
Такие перепалки между ними были нередки, правда, происходили только, когда не слышал никто другой. Позорить госпожу своим ворчанием Хармиона не стала бы даже под страхом смерти. Клеопатра относилась к грубоватым поучениям своей наставницы спокойно и даже разговаривала в том же тоне.
Уже в ее покоях Хармиона принялась выговаривать снова, словно продолжая прерванный разговор: