Клеопатра
Шрифт:
Супруга Кассия Юния уже была у матери, они с женой Марка Клавдией находились на форуме во время приезда Клеопатры, с трудом выбрались из огромной толпы и теперь громко возмущались, пересказывая Сервилии свой ужас от охватившего римлян граничащего с безумством воодушевления и страшных черных рабов, тащивших пантер. Сервилия мысленно отметила, что и сами молодые женщины, несмотря на все их возмущение, пожалуй, больше восхищены, чем раздосадованы. А если и есть досада, то только от сознания, что они так не могут.
Действительно, немыслимо,
Сервилии тоже было досадно. Неужели и Цезарь соблазнился на блеск драгоценного металла? Чем взяла его эта царица? Матрона, сколько ни вспоминала, не могла припомнить облик девочки, жившей какоето время вместе с царем Египта в Риме. Да и самого царя тоже едва помнила. Кажется, у него было смешное прозвище – Дудочник. Царь, играющий на флейте, – это смешно! Чего же ожидать от дочери?
Не успели родственницы хорошенько перемыть косточки царице, как в доме появились еще две матроны с той же темой для разговора, а потом еще подруга Юнии. Но самой неожиданной гостьей явилась бывшая супруга Цицерона Теренция! Все мигом притихли, эту женщину побаивался сам Цицерон, что, правда, не помешало оратору, наделавшему множество долгов, развестись со своей домомучительницей и тут же жениться на молоденькой Публилии, над которой он держал опеку. Чтобы вернуть приданое первой жене, Цицерон, видно, потратил такое же, полученное за второй. Спросить с него было некому, опекал юную Публилию сам Цицерон.
Теренция, грубоватая, шумная и говорливая не меньше своего мужа, вошла в малый атриум Сервилии хозяйкой, это позволяли ей давнишнее знакомство с матроной и возраст. Сервилия с улыбкой поднялась навстречу:
– Рада видеть тебя, Теренция. Как твое здоровье?
–Хочешь знать, не собираюсь ли я в ближайшее время оставить Цицерону наследство, чтобы он мог и дальше проматывать его со своими глупыми болтунамиписаками? Не дождетесь, я еще переживу вас всех!
Знать бы Теренции, как она права, она действительно переживет всех собравшихся в атриуме женщин и умрет на сто третьем году жизни!
Сервилия улыбнулась, иногда она не могла понять, у кого из двух супругов – Цицерона или Теренции – более язвительный язык. Но дома Теренция совершенно подавляла мужа, тот вынужден был подчиняться, потому что постоянно был в долгах и жил на деньги супруги. Интересно, как теперь, ведь ему пришлось вернуть все приданое Теренции, а к тому же молодая жена требует немалых расходов. Спросить у разведенной Теренции невозможно, та хоть и знает все о делах бывшего мужа, болтать об этом в присутствии чужих никогда не станет.
Но у пришедшей матроны была другая тема для разговора:
– Вы видели эту египетскую куклу?
С появлением громогласной
– Все скромно, не обессудьте, но, полагаю, не одним мужчинам приятней вести беседы за трапезой.
В отличие от мужского, женское общество предпочитало располагаться на стульях, скамьях и в креслах, не слишкомто удобно есть лежа, да и всех лиц не увидишь. Стоило рассесться, как Теренция снова начала громким голосом:
– Так я спрашиваю, вы видели эту египтянку?!
На правах хозяйки и старшей из остальных женщин ответила Сервилия:
– Я не была на форуме, слишком много чести, а вот Юния и Клавдия случайно оказались там и до сих пор не могут прийти в себя.
– Случайно там не было никого, уверяю вас!
Ну что за женщина! Если Цицерон своим языком с легкостью наживал себе врагов среди мужчин, то его бывшая супруга делала то же среди женщин. Юния натянуто улыбнулась.
– Я тоже ходила смотреть на заморское чудо, – загремела Теренция, – и нисколько этого не стыжусь. Могу сказать одно – более богатого триумфа я не видела! Не знаю, что там у нее в голове, но показать эту голову египетская царица сумела. Рим долго будет помнить ее появление!
Теперь загалдели уже все. Оказалось, что матроны либо сумели посмотреть сами, либо отправляли на форум доверенных служанок и тоже не находили слов, чтобы достойно описать увиденное. Столько роскоши! И это когда в Риме принят закон против нее!
– А что ей наши законы? Говорят, в Александрии даже их маяк покрыт листовым золотом…
Теренция повернулась к Валерии:
– Это еще зачем?!
Та чуть смутилась, но упрямо мотнула головкой:
– Ночью морякам помогает свет костра, а днем блеск золота.
Чуть подумав, Теренция расхохоталась:
– Да! Приманивает в Александрию всех глупцов. – И тут же совершенно серьезно, даже мрачно добавила: – Я была в Александрии в молодости. Это огромный, красивый город, что бы мы, римляне, ни говорили о нем! Великий Александр все делал как великий, и этот город тоже. Рим покажется египтянке тесным и захудалым.
– Вот еще! – фыркнула Юния. – Большой не значит величественный.
– Девочка, там один дворцовый квартал Брухейон как весь наш центр Рима. И улицы прямые и широкие, хоть квадригами езди.
Женщины ахнули:
– Не может быть!
– Может! И маяк действительно одно из чудес света, отовсюду видно, никакого золота не нужно.
– Я слышала, что у них все огромное – какието гробницы, статуи… – робко поинтересовалась Клавдия.
– Гробниц не видела, врать не буду, хотя слышала, что огромные, а вот статуи и правда огромные, даже в Александрии.
Если честно, то собравшихся женщин куда больше интересовала сама египетская царица, чем какието статуи и гробницы.
– А царицу ты там видела, когда бывала?