Клеопатра
Шрифт:
– Не знай я тебя так хорошо, Сервилия, пожалуй, поверил бы. Посмотрим, на кого окажется похожа Юния Терция. Моя дочь Юлия была моей копией.
Сервилия молила богов, чтобы Юния оказалась похожей на нее саму, но девочка и правда была отцовской копией и нисколько не походила на Цезаря. Цезарь великодушно не напоминал Сервилии о попытке обмануть его, но чувство неловкости осталось.
А эта умудрилась родить сына, говорят, очень похожего на диктатора. Этим и подкупила? А что если Цезарь решил сделать наследником именно этого мальчишку?!
Теренция высказала тоже сомнение
– У египтянки сын от диктатора. Не следует ли из приглашения ее в Рим, что Цезарь намерен сделать этого ублюдка своим наследником?!
На мгновение установилась тишина, ошарашенные предположением женщины молчали. Потом загалдели все сразу:
– Он не римлянин! Диктатор не имеет права делать наследником неримлянина!
Сервилия усмехнулась:
– А кто помешает диктатору дать Цезаренышу гражданство? Не сенат ли?
Стало совсем не по себе. Если в Риме завтра станут править всякие там пришлые из Египта, то что станет с самим Римом?!
«Эти восточные походы до добра не доводят!» – решили матроны и обиженно поджали губы. Мужчины попадают под влияние восточной роскоши и разврата, теряя при этом римскую мужественность и верность своим добропорядочным женам.
Это было чистейшей воды фарисейство, потому что сами возмущавшиеся матроны любили роскошь не меньше восточных красавиц и особой верностью супругам никогда не отличались. Но то, что позволено Юпитеру, не позволено быку! С римлянок спрос иной.
Перед невидимой угрозой со стороны восточных красавиц (или дурнушек?!) ряды римских матрон сомкнулись. Женщины готовы были даже забыть свои собственные разногласия и нелюбовь, только бы оградить благородных патрициев, своих мужей, от дурного влияния прибывшей египетской царицы.
Общее мнение снова высказала Теренция, просто она решалась говорить вслух то, что остальные только думали.
– Для начала не мешало бы познакомиться с египтянкой. Чтобы врага успешно бить, его нужно хорошо знать.
Согласились все. Оставалось придумать, как это сделать.
– Сервилия, египтянка наверняка будет устраивать приемы, на которые уж менято точно не позовут! Да и Клавдию вон вряд ли. Но ты должна там побывать обязательно. Кроме того, ты опытная и сразу разглядишь, как можно отвадить египетскую дурочку от садов Яникула!
Клеопатра даже не подозревала, что римские матроны так активно взялись за ее отваживание… Она была счастлива тем, что увидела Цезаря, столь триумфально въехала в Рим, что у нее прекрасный сынишка, что она молода и здорова, что жизнь просто хороша…
К приезду Клеопатры вилла Цезаря была приведена в соответствие с ее вкусами, недаром еще летом туда прибыло столько слуг во главе с чади и архитектором. Теперь на Яникуле все напоминало Брухейон.
Царица ходила по помещениям, разглядывала атриум, триклиний, спальни, кивая в знак удовлетворения головой. Особенно ей понравилась собственная спальня, триклиний и малый атриум. Все было бы хорошо, не будь так холодно. Чтобы не заливало дождем, крышу атриума пришлось закрыть кожей, поэтому в самом помещении горело множество светильников, было светло, но душно.
Клеопатра, вспомнив, как мучилась во время
– И это только осень, что будет зимой…
Цезарь приехал к вечеру, но явно намереваясь остаться на ночь. Клеопатру это обрадовало, Хармиону нет. Она уже почувствовала, что царице будет очень трудно в Риме, не зря же Цезарь поселил ее так далеко за Городом.
Не дело слуг, даже очень близких, вмешиваться в отношения хозяйки с кем бы то ни было, Хармиона молчала.
Цезарь улучил момент и чуть приобнял служанку, шепнув на ухо:
– Ты мне расскажешь все про Клеопатру. Как она жила, пока меня не было рядом?
Хармиона почувствовала, как ее охватил ужас. Рассказывать Цезарю о том приговоренном, который побывал на ложе у царицы?! Но и не рассказать нельзя…
А еще Хармиона почувствовала чтото необычное, так ее никто никогда не обнимал. Вопреки убеждению Клеопатры в том, что служанка девственница, она таковой не была. И Хармиона познала в свое время любовь и страсть, но уже давнымдавно об этом позабыла. Все же, почувствовав на своей талии руку Цезаря, она мгновенно поняла, что лучшего любовника Клеопатре не найти! В его мимолетном движении были и сила, и ласка, и уверенность в себе, и даже бережность. О таком мужчине можно только мечтать.
Клеопатра, также улучив момент, прижалась к Цезарю, заглядывая в глаза:
– Я соскучилась.
Тот оглядываться не стал, притянул любовницу к себе и, пробормотав: «Я тоже», – приник к ее губам. Поцелуй был долгим и страстным. Безумное желание зажгло обоих, но все испортил Птолемей. Он пришел к супруге поинтересоваться, пойдут ли они смотреть гладиаторские бои!
Услышав его голос, Цезарь отпустил любовницу. Та с сожалением облизала губы, вздохнула, как бы говоря: «Сам мне его навязал!».
Пришлось терпеть до конца ужина. Зато потом они спешили в спальню царицы так, словно был пожар. Хотя так и было, их обоих без остатка поглотило пламя страсти! Едва опустив кожаный занавес, отделявший спальню от атриума, любовники принялись срывать друг с дружки одежду. На пол полетели туники и набедренные повязки, волосы Клеопатры мигом растрепались, а простыни смялись. Казалось, они торопились наверстать упущенное за время разлуки.
И снова Цезарь забыл обо всем: о времени, о жене, о Риме с его проблемами… Была только эта горящая любовным пламенем женщина, ее объятия, ее ставшие темными в полумраке ночи глаза… Голос страсти заставил умолкнуть голос разума, роскошная вилла предоставила любовникам все: широкое ложе, ванну, вкусную еду, защиту от чужих глаз.
Но утром, уже собираясь в Рим, Цезарь все же решил коечто прояснить. Он мог бы и не спрашивать о поведении хозяйки Хармиону, нашлись услужливые языки, рассказавшие диктатору немало любопытного.
Жестом показав, чтобы рабыня, причесывавшая царицу, вышла вон, Цезарь подошел к Клеопатре, поднял ее голову за подбородок:
– А нука, расскажи, что это за история с платой жизнью за одну ночь с тобой?
Клеопатра освободилась от его руки, отвернулась:
– Уже и до тебя дошли сплетни…