Клетка для простака. Тот, кто шепчет
Шрифт:
– Та самая библиотека! – вздохнул профессор Риго. – Та самая библиотека!
Казалось, внутреннее возбуждение переполняло его, точно пар; грудь бурно вздымалась, лицо еще больше побагровело.
– Этот Хэммонд, – провозгласил он с энтузиазмом, – был великим человеком! Он был любознателен! У него был живой ум! Он, – профессор сделал рукой движение, словно поворачивая ключ в замке, – проникал в суть вещей! Я бы многое отдал за возможность ознакомиться с его библиотекой. За возможность ознакомиться с его библиотекой я бы отдал… Но я забылся. Я в ярости. – Он нахлобучил на голову шляпу. – И теперь я намерен удалиться.
– Профессор Риго, – тихо окликнула его девушка.
Майлс Хэммонд, всегда тонко чувствовавший атмосферу, осознал, что его слова в какой-то степени потрясли собеседников. Во всяком случае, ему показалось, что после того, как он упомянул дом своего дяди в Нью-Форесте, в их поведении произошла какая-то неуловимая перемена. Он не мог сказать, в чем она выражалась, не исключено, что все это лишь плод его воображения.
Но когда Барбара Морелл неожиданно сжала руки и обратилась с призывом к профессору Риго, в ее голосе, без сомнения, звучала отчаянная настойчивость:
– Профессор Риго! Пожалуйста! Не могли бы мы… не могли бы мы все-таки провести заседание «Клуба убийств»?
Риго повернулся к ней:
– Мадемуазель?
– С вами плохо обошлись. Я понимаю это, – торопливо продолжила она и слегка улыбнулась, хотя в глазах и застыла мольба. – Но я так ждала этого вечера! Преступление, о котором профессор собирался рассказать… – она взглянула на Майлса, точно ища поддержки, – вызвало сенсацию. Оно совершено во Франции перед самой войной, и профессор Риго – один из немногих оставшихся в живых людей, которым что-либо об этом известно. Речь идет…
– Речь идет, – сказал профессор Риго, – о влиянии, которое оказывает некая женщина на человеческие жизни.
– Мы с мистером Хэммондом были бы прекрасной аудиторией. И ни слова не проронили представителям прессы, ни один из нас! И в конце концов, знаете, нам все равно придется где-то обедать – а я сомневаюсь, сможем ли мы вообще поесть, если уйдем отсюда. Не могли бы мы, профессор Риго?… Не могли бы мы?…
Метрдотель Фредерик, мрачный, удрученный и рассерженный, тенью проскользнул в полуоткрытую дверь, ведущую в холл, и щелкнул пальцами, делая знак кому-то, стоящему в ожидании снаружи.
– Обед сейчас подадут, – сказал он.
Глава 2
Историю, которую Жорж Антуан Риго рассказал за кофе, поданным после весьма посредственного обеда, Майлс Хэммонд сначала был склонен считать легендой, выдумкой или искусным розыгрышем. Отчасти это было вызвано манерой профессора Риго вести повествование: француз с чрезвычайно важным видом бросал быстрые взгляды то на одного из сотрапезников, то на другого, с насмешливым удовольствием смакуя каждое сказанное слово.
Впоследствии Майлс, разумеется, обнаружил, что каждое ею слово было правдой. Но в то время…
В маленькую уютную столовую, которую освещали горевшие на столе свечи, с улицы доносился лишь неясный гул. Ночь выдалась душной, и они отдернули шторы и открыли окна, чтобы впустить немного воздуха. Снаружи, в лиловатом мраке, светились только окна расположенного напротив ресторана, фасад которого был выкрашен в красный цвет. По-прежнему моросил дождь.
Все это создавало нужный фон для той истории, которую они собирались выслушать.
– Преступление и сверхъестественные силы! – провозгласил профессор Риго, размахивая ножом и вилкой. – Только их может избрать себе в качестве хобби человек со вкусом. – Он очень строго посмотрел на Барбару Морелл: – Вы собираете коллекцию, мадемуазель?
Под порывом пахнувшего дождем ветра, долетевшего с улицы, заколебалось пламя свечей. По лицу девушки пробежала тень.
– Собираю коллекцию? – переспросила она.
– Реликвий, связанных с преступлениями.
– Господи, нет!
– В Эдинбурге живет человек, – мечтательно произнес профессор Риго, – у которого есть перочистка, сделанная из кожи Барка, похитителя трупов. Я вас шокировал? Бог мне судья… – Он внезапно залился кудахтающим смехом, выставив напоказ золотую коронку, затем снова стал чрезвычайно серьезен. – Я мог бы назвать вам имя одной леди, очаровательной леди вроде вас, которая проникла в тюрьму в Челмсфорде, украла надгробную плиту с могилы Дугала, убийцы с фермы Моут, и установила ее у себя в саду.
– Прошу прощения за вопрос, – вмешался Майлс, – но неужели все те, кто интересуется преступлениями… ну… ведут себя подобным образом?
Профессор Риго обдумал его слова.
– Да, это чепуха, – признался он. – Но все равно забавно. Что до меня, то я вскоре продемонстрирую вам мою реликвию.
Больше он ничего не произнес до того момента, когда убрали со стола и подали кофе. Тогда он сосредоточенно зажег сигару, пододвинулся ближе к столу и оперся о него широкими локтями. К его ноге была прислонена трость из полированного желтого дерева, блестевшая при свете свечей.
– В окрестностях города Шартра, который расположен примерно километров на шестьдесят южнее Парижа, в 1939 году жила одна английская семья. Может быть, вы бывали в Шартре?
Его обычно представляют средневековым городом из черного камня, грезящим о прошлом, и в каком-то смысле так оно и есть. Город виден издалека: он высится на холме среди необозримых золотистых нив; башни собора, разной высоты, поднимаются к небу. Вы въезжаете в него между круглых башен Порт-Гийома, распугивая гусей и цыплят, и поднимаетесь по крутым, вымощенным брусчаткой улочкам к отелю «Гранд-монарх».