Клетка для простака. Тот, кто шепчет
Шрифт:
Глава 11
– С мисс Ситон? – резко переспросил Майлс. Сейчас он ничего не смог бы сказать о выражении лица доктора Фелла. Это лицо, казавшееся в лунном свете широкой, бледной маской, окутывал дым, проникавший в легкие Майлса. Но он не мог ошибиться относительно ненависти, зазвучавшей в голосе доктора Фелла, когда тот говорил о мотиве, приведшем к убийству.
– С мисс Ситон? Полагаю, что можем. Она сейчас внизу.
– Внизу? – переспросил доктор Фелл.
– Ее спальня находится внизу. – Майлс объяснил положение дел, рассказал о событиях этого дня. – Это одна из самых приятных комнат в доме, ее только что отремонтировали, даже краска еще до конца не просохла. Но мисс Ситон не спит и в состоянии побеседовать, если вы это имеете в виду. Она… она слышала выстрел.
– В самом деле?
– По правде говоря, она поднялась наверх и заглянула в комнату Марион. Что-то очень сильно расстроило ее, и она не совсем… не совсем…
– Пришла в себя?
– Можно назвать это так.
И в этот момент Майлс взбунтовался. В человеческой природе заложена способность быстро оправляться от потрясений, и теперь, когда, по его мнению, жизнь Марион была вне опасности, ему казалось, что все возвращается на круги своя, а следовательно, здравому смыслу пора вырваться из темницы, куда его заключили.
– Доктор Фелл, – сказал он, – не будем поддаваться гипнозу. Давайте избавимся от злых чар, которыми опутали нас вампиры и ведьмы Риго. Признавая – даже признавая, – что добраться до окна комнаты Марион чрезвычайно трудно…
– Мой дорогой друг, – ласково сказал доктор Фелл, – я знаю, что никто не забирался туда. Взгляните сами!
И он показал на окно, у которого они стояли.
Это было обычное подъемное окно, в отличие от большинства окон в доме, являвшихся створчатыми, во французском стиле. Майлс распахнул его и, высунувшись наружу, взглянул налево.
Свет из четырех окон комнаты Марион, два из которых были открыты, падал на бледно-зеленый задний фасад дома. Под ними находилась гладкая стена высотою пятнадцать футов. Внизу располагалась клумба, о которой он совсем забыл. Земля на этой еще не засаженной, недавно политой клумбе была тщательно вскопана и разрыхлена, так что даже кошка не могла бы пройти по ней, не оставив следов.
Однако Майлс с яростной настойчивостью продолжал гнуть свою линию.
– Я по-прежнему предлагаю, – объявил он, – не поддаваться гипнозу.
– Как это?
– Да, нам известно, что Марион выстрелила. Но как мы можем утверждать, что она выстрелила в то, что находилось за окном?
– А-а-а! – фыркнул доктор Фелл, и табачный дым как-то весело устремился к Майлсу. – Мои поздравления, сэр. Вы начинаете приходить в себя.
– Мы ничего не знаем. Мы сделали выводы исключительно потому, что все произошло сразу после дурацкого разговора о лицах за окнами. Не естественнее ли предположить, что Марион стреляла в нечто, находившееся в комнате? В нечто, появившееся перед ее кроватью.
– Да, – согласился доктор Фелл, и его голос звучал очень серьезно, – это так. Но разве вы не видите, мой дорогой сэр, что ваше предположение нисколько не приближает нас к решению проблемы?
– Что вы имеете в виду?
– Что-то, – ответил доктор Фелл, – испугало вашу сестру. И без своевременной помощи Риго напугало бы ее до смерти, в буквальном смысле этого выражения.
Доктор Фелл говорил медленно, с горячностью, подчеркивая каждое слово. Его трубка погасла, и он положил ее на подоконник открытого окна. Он был очень серьезен, и даже присвист его дыхания стал слышнее.
– Я хотел бы, чтобы вы на минуту задумались над смыслом моих слов. Насколько я понял, ваша сестра не относится к категории нервных женщин?
– Господи, нет!
Доктор Фелл колебался.
– Позвольте мне, – он громко прочистил горло, – высказаться яснее. Она не является одной из тех женщин, которые говорят, будто с нервами у них все в порядке и смеются над суевериями при свете дня, а в ночной темноте испытывают совсем другие чувства?
Майлсу живо припомнился один случай.
– Когда я лежал в госпитале, – сказал Майлс, – Марион и Стив навещали меня так часто, как только могли (оба они – прекрасные люди), и шутили или рассказывали всякие истории, которые, по их мнению, могли бы меня позабавить. В одной из таких историй фигурировал дом с привидениями. Приятель Стива (жениха Марион) узнал об этом доме, когда служил в гвардии. И они отправились туда целой компанией.
– И чем это кончилось?
– Видимо, они действительно столкнулись с чем-то необычным, с какими-то аномальными явлениями, не слишком приятными. Стив честно сознался, что он струхнул, и то же самое произошло с одним-двумя членами их компании. Но Марион лишь искренне забавлялась.
– Черт побери! – тихо проговорил доктор Фелл. Он поднял погасшую трубку и сразу же положил ее обратно на подоконник.
– Тогда я снова попрошу вас, – серьезно сказал доктор Фелл, – вспомнить, что произошло сегодня вечером. На вашу сестру не было совершено физического нападения. Все указывает на нервный шок, который она испытала, увидев что-то, очень ее испугавшее. Теперь предположим, – рассуждал доктор Фелл, – что в происшедшем нет ничего сверхъестественного. Предположим, к примеру, что я хочу напугать кого-то, изображая привидение. Предположим, что я облачаюсь в какое-то белое одеяние, мажу нос фосфоресцирующей краской, просовываю голову в окно и громогласно произношу: «Буу!» – обращаясь к компании старушек в пансионе Борнмута.
Возможно, они вздрогнут. Возможно, они подумают, что у милого доктора Фелла очень необычное чувство юмора. Но испугается ли хотя бы одна из них по-настоящему? Способен ли кто-нибудь, изображая страшное сверхъестественное существо, проявить такую огромную изобретательность, повергнуть свою жертву в ужас, или она всего-навсего подскочит от неожиданности? Способен ли подобный маскарад произвести настолько потрясающее впечатление, чтобы это вызвало – как в нашем случае – отток крови от сердца и стало причиной смерти, как нож или пуля?