Клетка для простака. Тот, кто шепчет
Шрифт:
– Да. По словам мисс Фей Ситон, Марион, видимо, решила, что граф Калиостро – мой близкий друг.
Доктор Фелл был уже настроен совсем не легкомысленно. Он откинулся в кресле, держа в руках погасшую трубку, и долгое время сонно созерцал угол потолка – Майлс даже испугался, что доктор впал в каталепсию, но в этот момент в глазах его появился блеск, по лицу расплылась широкая мечтательная улыбка, и раздался сдавленный смех, от которого заколыхались складки жилета.
– Знаете, он был прекрасным гипнотизером, – задумчиво проговорил доктор Фелл.
– Вампир? – с горечью спросил Майлс.
– Граф Калиостро, – ответил доктор Фелл. – Он взмахнул трубкой. – Эта историческая личность, – продолжал он, – всегда вызывала у меня отвращение, но почему-то я не мог отчасти и не восхищаться им. Толстый маленький итальянец, вращающий глазами. «Меднолобый граф», утверждавший, будто прожил тысячу лет благодаря изобретенному им эликсиру жизни! Волшебник, алхимик, лекарь! Явившийся миру в конце XVIII века в красном камзоле, усыпанном бриллиантами! Принятый при дворах от Парижа до Петербурга, внушающий всем благоговейный страх! Основавший Египетскую масонскую ложу и проповедовавший своим приверженкам на собраниях, где все были in puns naturalidus. Нашедший способ получения золота! И, как это ни невероятно, ему все сходило с рук. Как вы помните, этого человека так и не разоблачили. Причиной его краха стало бриллиантовое ожерелье Марии-Антуанетты, к которому граф не имел никакого отношения. Но по-моему, самым замечательным из его деяний был «банкет мертвецов», устроенный в таинственном доме на улице Сен-Клод, куда были вызваны из тьмы шесть духов великих людей, которых усадили за стол с шестью живыми гостями. «Сначала, – пишет один из его биографов, – беседа не клеилась». По-моему, эта фраза является классическим образцом сдержанного высказывания. Сам я с трудом мог бы слово вымолвить, просто оцепенел бы, если бы мне пришлось за таким обеденным столом попросить Вольтера передать солонку или справиться у герцога Шуазеля, нравится ли ему «Спам» ["Спам" – консервированный колбасный фарш.]. Видимо, и духи были не в ударе, судя по уровню, на котором велась беседа.
Нет, сэр. Позвольте мне повторить, что я не люблю графа Калиостро, мне не нравится его бахвальство, как не нравится бахвальство любого человека. Но я вынужден признать, что он обладал даром все обставлять красиво. Он был очень популярен в Англии; эта страна – пристанище шарлатанов и самозванцев.
Майлс Хэммонд, профессиональный интерес которого был возбужден помимо его воли, не мог удержаться от замечания.
– В Англии? – протестующе переспросил он. – Вы сказали: «В Англии»?
– Да.
– Если мне не изменяет память, Калиостро был в Лондоне всего два раза. И оба раза ему очень не повезло…
– Да! – согласился доктор Фелл. – Но именно в Лондоне он был введен в некое тайное общество, что подало ему идею создать собственный секретный клуб. В наше время магическое кольцо должно замыкаться на Геррард-стрит, у того места, где некогда находилась таверна «Голова короля», как гласит надпись на мемориальной доске. Геррард-стрит! О! Ну конечно! Между прочим, это место находится очень близко от ресторана Белтринга, в котором мы позавчера должны были встретиться, а мисс Барбара Морелл сказала…
Внезапно доктор Фелл замолчал.
Он поднес руки ко лбу. Пенковая трубка, выпав изо рта, отскочила от колена и покатилась по полу. После этого он словно превратился в каменное изваяние, и даже присвист его дыхания не был слышен.
– Прошу меня извинить, – вскоре сказал он, убирая руки со лба. – В конце концов, рассеянность приносит пользу. По-моему, я догадался.
– Догадались о чем? – вскричал Майлс.
– Я знаю, что испугало вашу сестру… Не спрашивайте меня ни о чем хотя бы минуту! – взмолился доктор Фелл жалобным голосом, бросив на Майлса безумный взгляд. – Ее мускулы были расслаблены! Совершенно расслаблены! Мы видели это своими глазами! Но в то же время…
– Ну, и что это означает?
– Все было осуществлено по плану, – сказал доктор Фелл. – За этим стоит тщательно разработанный, дьявольский план. – Он казался совершенно ошеломленным. – А это должно означать, да поможет нам Бог, что…
И снова он пришел к какому-то выводу, высветил для себя другой аспект проблемы, но на сей раз все обдумывал не спеша, словно переходил из одной комнаты в другую, исследуя каждую. Наблюдая отражение этого мыслительного процесса в его глазах (лицо доктора Фелла никто не назвал бы бесстрастным), Майлс не способен был войти вместе с ним в последнюю дверь и увидеть то ужасное, что находилось за ней.
– Давайте поднимемся наверх, – сказал наконец доктор Фелл, – и посмотрим, есть ли какие-нибудь доказательства моей правоты.
Майлс кивнул. Он молча последовал за тяжело опиравшимся на палку в форме костыля доктором Феллом наверх, к комнате Марион. Фелл излучал такую горячую убежденность, такая энергия исходила от него, что Майлс верил: доктору удалось преодолеть некий барьер, за которым скрывалась истина. Впереди, Майлс чувствовал это, их поджидала опасность. Они приближались к чему-то страшному. Существует некая ужасная сила, природу которой понял доктор Фелл, и либо мы победим ее, либо она погубит нас – но следует быть настороже, потому что игра уже началась!
Доктор Фелл постучал в дверь спальни, которую открыла довольно молодая женщина в форме сиделки.
В комнате царил полумрак и было немного душно, несмотря на солнечный свет и чистый воздух снаружи. Тонкие, голубые с золотыми узорами шторы были задернуты па всех окнах, но, поскольку маскировочные шторы убрали несколько недель назад, в комнату все же проникали солнечные лучи. Постель, на которой спала Марион, находилась в идеальном порядке: во всем была видна рука профессиональной сиделки. Сама сиделка, открыв дверь, вернулась к кровати с кувшином в руках. Несчастный Стивен Кертис, сгорбившись, стоял у комода. А доктор Гарвис, только что закончивший осмотр пациентки, удивленно обернулся.
Доктор Фелл подошел к нему.
– Сэр, – начал он таким тоном, что сразу же завладел всеобщим вниманием, – ночью вы оказали мне честь, сказав, что вам знакомо мое имя.
Доктор Гарвис кивнул, глядя на него с легким недоумением.
– Я не врач, – продолжал доктор Фелл, – и мои познания в медицине не превосходят познаний любого человека с улицы. Вы можете отказаться выполнить мою просьбу. Вы имеете на это полное право. Но я хотел бы осмотреть вашу пациентку.
В этот момент стало ясно, что доктор Лоренс Гарвис все еще тревожится за Марион. Он взглянул на кровать.
– Осмотреть мою пациентку? – переспросил он.
– Я хотел бы посмотреть на ее шею и зубы. Наступила пауза.
– Но, мой дорогой сэр! – запротестовал врач, невольно возвысив голос, однако потом перешел на обычный тон: – На всем теле леди нет ни раны, ни даже какой-нибудь царапины!
– Сэр, – ответил доктор Фелл, – я знаю это.