Клетка семейного очага
Шрифт:
– Да, Калабанов из Катькиной подруги Ритки Свешниковой всю душу вытряс. Про тебя расспрашивали, про ваши отношения. Я же на всех «допросах» как староста присутствовал.
– Ты не говорил!
– А что тут обсуждать: у тебя Надежда была. Так Ритка и сказала: променял на Надежду.
– А где сейчас Ритка, не знаешь?
– Здрасте, приехали. Журналист называется. Ты же сам про нее очерк писал, когда она премию огребла. В Америке сейчас Свешникова, преподает там уж который год. Ладно, допустим, ты видел Галанину. Возможно, она жива. Где
– Ты меня спрашиваешь?
– Хорошо, поставим вопрос иначе. Тебе за фигом об этом думать? Ну, встретил! Захотела бы она с тобой поздороваться, не стала бы деру давать. А не захотела – ее право. Тебе-то что?
– Слушай, Леха… Предчувствие у меня такое: не последний раз я ее увидел. Нарисуется она еще в моей жизни.
– Ну и? Хрен с ней, пусть рисуется. Бутылочку разопьем на троих. В чем проблема? – у Зотова весело заблестели глаза.
– Вот-вот, проблема. Плоховато мне что-то от этой мысли – встретиться. Не хочу я.
– Чего не хочешь?
– Видеть ее не хочу. И не спрашивай почему. Не скажу. Не знаю.
– Ну, ты даешь! Это на тебя смерть Курлина еще так подействовала, не иначе. Кстати, он же в Галанину влюблен был, помнишь?
– Кто, Курлин?! Да ему до женщин!
– Тут ты ошибаешься. Ты за своей Надеждой много интересного пропустил. А Курлин всерьез за Катькой приударил, тогда, в начале второго курса. И переживал очень, когда она пропала.
– Я не знал, – удивленно протянул Роговцев.
– И еще ты не знал: она замуж за него согласилась выйти. Она сама мне сказала. Вот тогда я ее дурой обозвал. А дура она и была бы, если бы вышла за него. Галанина и Курлин! Смех один.
– Ты серьезно? – Роговцев ошеломленно смотрел на друга.
– Я тебе говорю: выхожу, говорит, за Федора замуж. А я ей: «Дура!» И все.
– Я не знал, – повторил Роговцев.
– Так и было! Хорош думать о днях минувших. Мне к твоему другу Беркутову пора. На допрос. А в одиннадцать я звоню Арине. Я так заскочил, на чаек с печеньицем. Утро ж, раннее! А ты мне даже и чаю не налил. Хреновый из тебя хозяин, Роговцев.
– Прости.
– Пока, журналюга! Вечером отзвонюсь.
Зотов вышел из подъезда, остановился у машины и закурил. Роговцев, стоя у окна, видел, как на лысину друга падает мелкий мягкий снежок. Только сейчас он заметил, как сильно сутулится Зотов, как мелко дрожит рука с сигаретой. Рука с грубой, обветренной кожей, покрытой веснушками. Зотов, словно почувствовав его взгляд, посмотрел на окно, мотнул на прощанье головой и, кинув сигарету, сел на водительское сиденье. Лихо развернувшись в тесном дворе, вырулил из арки. «Итог разговора весьма печальный, – мелькнуло у Роговцева. – Судя по всему, мы оба сошли с ума. Он из-за незнакомой бабы, чужой жены. Я – из-за глупых страхов. Паранойя!»
Глава 11
Беркутов смотрел на дверь, которую медленно, словно раздумывая, закрывать или нет, все же тянул за собой Зотов. В принципе тот ничего нового не рассказал. И даже предположений, кому понадобилось его убивать, не высказал. И даже не испугался, когда Беркутов выдал свои подозрения на этот счет ему прямо в лоб. И не насторожился. Он все время поглядывал на часы, а ближе к одиннадцати и вовсе занервничал. Конечно, директор завода. Понятно. Совещание там какое, или дела горящие. Все бы ничего, только больно уж часто менялся цвет его лица. Не из-за производственных проблем, поди! Почему на вопросы невпопад отвечал? А потом извинился и вышел за дверь. Звонил кому-то. Вернулся успокоенный. А теперь вот дверь за собой не решается прикрыть.
– Алексей Борисович, вы что-то еще вспомнили? – Беркутов решил все же остановить Зотова.
– Да, может, и несущественно совсем…
– Существенно или нет, давайте я решать буду, хорошо? А вы просто изложите факты.
– Я сейчас от Роговцева. Он мне любопытную вещь рассказал. Я поначалу и не связал эту встречу с тем, что произошло в кафе.
– Встреча с кем?
– Матвей недавно видел женщину, которая пропала, когда мы были студентами. Точнее, тогда она тоже была студенткой, училась в нашей группе и одно время встречалась с ним. Роман был, как говорят, бурным, но коротким. Любовь первого курса. А на каникулах Матвей встретил свою будущую жену и влюбился уже всерьез.
– А эта женщина?
– В том-то и дело. Ее имя Катерина Галанина. Матвей думал, что они расстались безболезненно для обеих сторон. Он до сих пор уверен в этом.
– А на самом деле?
– Катя с трудом перенесла его предательство. Я это точно знаю. Матвей ничего не замечал. Или ему удобно было так думать, что Катя на него не в обиде? А Катя очень переживала их разрыв. Однажды она даже меня на свидание пригласила, – усмехнулся Зотов. – Я потом понял для чего.
– И для чего?
– Чтобы о Матвее поговорить. Вернее, о его отношениях с Надей. Я как дурак целый час ей рассказывал, какая у них сильная любовь! А Катя вдруг расплаклась! Я же не знал, что она его до сих пор любит! Она виду не показывала, просто подруга и все!
– Пока я не понимаю, какое отношение эта история имеет к убийству Курлина?
– Есть вероятность, что Курлин случайная жертва, так? Могли, конечно, покушаться и на меня. А если на Матвея? Если хотели убить Матвея, должна быть причина, так? Появление Кати, обиженной им когда-то, может быть не случайным!
– Вы хотите сказать, что это могла быть месть? Кстати, когда Галанина пропала, вы говорите, и как это случилось?
– Где-то в ноябре. Второй курс. Как говорила ее мать, она хотела уехать к своему дяде в деревню. Но не доехала. Даже в поезд не садилась.
– Загадочно. А зачем ей вообще понадобилось уезжать? А как же учеба?
– Она взяла академический отпуск. Я сам ходил в деканат, подписывал.
– И что, никто не поинтересовался, зачем ей отпуск?
– Почему? Я спрашивал. Только ничего внятного она не ответила.