Клетка
Шрифт:
— Ты не обидишь Марни, — раздраженно говорю я. — Ты полон дерьма. — Марни ворчит рядом со мной, попыхивая сигаретой.
— Ты ведь не поехала в гребаную Мексику, ты меня слышишь, Тор? Клянусь богом. Какого черта ты не можешь просто слушать меня и доверить мне исправить дерьмо. Почему ты всегда лезешь куда-то в одиночку и пытаешься разрешить ситуацию? Господи, ты раздражительна и упряма, как все ебать женщины!
— Потому что ты сам не можешь решить это дерьмо! — выдыхаю я. Не огрызайся. Не огрызайся.
— Не приезжай в Мексику. — И он вешает трубку.
Это может быть последний раз, когда я разговариваю с ним. Возможно, я больше никогда не увижу Джуда. Если я войду в картель, то уверена, что умру, или что Джуд умрет, чтобы мы заслужили свободу. Я не хочу идти туда и оставаться с ним в плохих отношениях, поэтому я пишу ему: Я люблю тебя.
22
Джуд
Я сижу на кожаном диване Габриэля, нервно помахивая коленом, когда я слушаю, как он кричит по телефону.
— Хесус, завтра вечером недостаточно. — Пауза. — Чихуахуа, — фыркает он. — Хорошо.
Я смотрю, как струя дыма кружится перед моим лицом. Я закрываю глаза. Телефон издает звуковой сигнал, и я смотрю на него. Я люблю тебя. Я пишу в ответ: Я тоже тебя люблю.
Закрыв глаза, я думаю о своей Тор. Сколько прошло с того времени, как я ее видел в последний раз. Боже, эта женщина. Моя грудь сжимается при мысли о ней. Несомненно, она моя гребаная слабость. Я затягиваю сигарету в легкие. Звук Кайлы, плачущей по мне, то жалкое рыдание, которое разразилось по телефону, врезалось в мою память, и чем дольше я думаю о том, как она, должно быть, напугана, о том, что они могут с ней сделать, моя ярость начинает закипать. Все, что я вижу, красная пелена, а затем внезапно я погружаюсь в эту ужасную тьму, потому что я нихрена не могу с этим поделать. Я ее отец. Ее защитник ничего не может сделать. Я встаю с кушетки и шагаю, борясь с потоком эмоций, которые, черт возьми, меня захлестывают. Гнев, ярость и горе охватывают меня с молниеносной скоростью. Я хожу и курю, пытаясь успокоить гнев, пронизывающий меня, как гребаный торнадо F-5.
— Друг… — из дверного проема доносится голос Габриэля, и я поворачиваюсь к нему лицом. — Завтра утром мы встретимся с ними в Чиуауа, чтобы обменять Андреа на Кайлу.
Я провожу рукой по волосам, у меня сжимается челюсть.
— Завтра?
— Si. Это лучшее, что мог бы сделать Хесус. — Он щурит глаза. — Я думаю, он попробует провернуть какое-нибудь подлое дерьмо, попытается найти Андреа, чтобы ему не пришлось сдерживать свою часть сделки. Нам нужно переместить Андреа из этого дома в другой.
— Нам?
Он направляется к двери, и я следую за ним.
— Я не доверяю никому, кроме нас двоих и сыну Доминго.
***
Я наблюдаю, как некоторые из людей Гейба запихивают Андреа в наркотическом состоянии на заднее сиденье его «Хаммера», его руки связаны за спиной.
— К завтрашнему дню все закончится, — говорит Габриэль, кладя руку мне на плечо. — Ты вернешь свою дочь. — Но я вижу сомнение в его глазах. Морщину у него на лбу. С такими людьми никогда нельзя быть
Я киваю и прохожу с пассажирской стороны, рывком открываю дверь и скольжу внутрь. Габриэль садится за руль и заводит двигатель. Классическая музыка звучит через систему.
— Господи, что за…
— Мне нравится, когда я веду дела, — говорит он, отпирая консоль и вытаскивая пистолет, сжимая его в ладони и управляя свободной рукой.
Когда он едет по дороге, его лоб покрывается потом. Тот факт, что он на грани, заставляет меня нервничать. Я держу пистолет, палец лежит на спусковом крючке, пока мы едем по склону холма к городу. Это место грязное как дерьмо. Ветхие здания, повсюду бродячие собаки.
— Ах, посмотри на эту cholita, друг, — смеется Гейб, кивая в окно со стороны пассажира. Женщина в коротком топе и синей джинсовой юбке на коленях отсасывает мужчине на улице, в то время как люди проходят мимо.
Спускаемся с холма по направлению к эстакаде. Солнце высоко в небе, и я могу разглядеть три тени под мостом. Чем ближе мы подъезжаем, тем больше я замечаю, что эти тени — это тела, раскачивающиеся на ветру.
— Что за… — бормочу я и пригибаюсь, чтобы получше рассмотреть, как мы едем под ним. Капля крови забрызгивает лобовое стекло. — Бля, среди бела дня? — спрашиваю я.
Габриэль пожимает плечами.
— Это земля картелей, друг. Мировая столица убийств.
Андреа шевелится на заднем сиденье, бормоча себе под нос.
— Спящая красавица проснулась, — усмехается Гейб. — Не волнуйся, Андреа, я вернусь и убью тебя во сне, когда все закончится, — шепчет он. Андреа бормочет громче, и Габриэль наклоняется и включает радио.
Музыка раздается через динамик, а затем. Выстрел! Стекло разбивается, крошечные осколки падают мне на колени. Я смотрю на заднее сиденье и вижу, что Андреа лежит на там, кровь льется из пулевого отверстия в его черепе.
— Блядь! — кричу я, когда Габриэль съезжает на обочину дороги, скрипя тормозами.
— Что за хрень? — он стучит кулаками по рулю. — Ты, должно быть, шутишь. — Он садится на заднее сиденье и трясет безжизненным телом Андреа. — Чертово дерьмо, мужик!
Я смотрю, как кровь стекает по краю сиденья и растекается по полу. Что, черт возьми, только что произошло. Я поднимаю пистолет, поворачиваюсь и целюсь в окно, ища кого-то. Люди идут по улице, как будто ничего не произошло.
— Кто, черт возьми, стрелял в нас?
Габриэль смотрит в окно, держа в руке пистолет.
— Я не знаю. Это плохо. Это плохо, мужик. Очень, очень чертовски плохо. — Он снова смотрит на Андреа. — А, это мертвый сын Доминго Гарсии на моем гребаном заднем сиденье, и я даже не имел удовольствия убить его. — Он смотрит на меня, заводя машину. — Мы не говорим об этом.
— Что?
Покачивая головой, он выезжает на дорогу, нажимая педаль газа.
— Нет, мы должны хранить эту тайну между нами как можно дольше — пока мы не придумаем какой-нибудь другой план, потому что если Доминго узнает, что Андреа мертв… — он замолкает, но я знаю, к чему это приведет. Как только они узнают, что он мертв, Кайла мертва. Мое сердце ухает вниз, как камень, и страх пронизывает меня.