Клетка
Шрифт:
Как только он отпускает мою челюсть, я возвращаюсь к двери. Он скрещивает руки на груди с довольной улыбкой на лице, наблюдая за моим уходом.
— Я с нетерпением жду нашего следующего небольшого разговора, Виктория, — говорит он.
Я распахиваю дверь и выхожу в коридор, слезы стыда капают на пол, когда я возвращаюсь через его дом к своей дочери. Если это то, что я должна сделать, то я заплачу тысячу раз за безграничную материнскую любовь.
37
Джуд
Моя голова пульсирует с каждым ударом моего сердца. Я словно в агонии. Я ворочаюсь, полностью
Перевернувшись на бок, я снова открываю глаза и смотрю прямо на гребаные железные прутья. Я сажусь так быстро, что у меня кружится голова, и я хватаюсь за край убитой койки, на которой сижу, чтобы не упасть на залитый мочой бетонный пол. Воздух густой и застойный, от изнуряющей жары. Я сижу в чертовой мексиканской тюремной камере.
— Что за хрень? — кричу я, мой голос разносится по маленькому пространству.
Свист прекращается, и по коридору эхом разносятся шаги.
— Hola, mi amigo, — смеется голос. Перед моей камерой останавливается крупный мужчина. Его коричневая форма пропитана потом, а лицо блестит. — Ми амиго…
— Хабло Инглес. — Я встаю и пересекаю камеру, хватаясь за прутья.
— Си… — Он прочищает горло. — Ты виноват, — усмехается он, и клянусь богом, если бы я мог протянуть руку через эти решетки и задушить его, я бы это сделал.
— Какого черта я здесь?
— Габриэль. Он говорит, что у тебя ужасный характер. — Он хмурится. — Сказал, что должен был накачать тебя наркотиками. Затащил сюда твою задницу, как мертвую лошадь. — Я сжимаю челюсти и стискиваю зубы. — Не беспокойся… ты будешь здесь всего день или около того. Габриэль сказал, что это единственный способ удержать тебя от нахала с его дерьмом. — Он пожимает плечами. — Сказал, что ему жаль, эсе. — Быстрая ухмылка появляется на его губах.
Мое сердце, кажется, что оно вот-вот вылетит прямо из моей гребаной груди. Не могу поверить, что Гейб поместил меня сюда. Черт… Я сжимаю руль так сильно, что у меня болят суставы. Что, черт возьми, я собираюсь делать? Я отталкиваюсь от прутьев и шагаю.
— Эй, ты хочешь что-нибудь поесть? — спрашивает охранник. — У меня есть сыр с перцем и индейка, гребаный Спем.
— Нет, я в порядке, спасибо. — Я засовываю руку в карман за мобильником, но его, блять, нет. — Черт возьми, Габриэль.
Охранник смотрит на меня.
— О, ты хочешь свой мобильный телефон? Он на зарядке. Габриэль попросил, чтобы он оставался заряженным, сказал, что ты ожидаешь звонка или что-то в этом роде. — Я смотрю на него. — Не волнуйся. Если он зазвонит, я принесу его тебе. — Затем он исчезает из поля зрения.
Когда он возвращается, он тащит металлический ланч-бокс Халка. Он достает сумку Ziploc, открывает ее и откусывает бутерброд.
— Итак, Габриэль… он говорит, что ты corredor de apuestas, чувак, ты — причина того, что Синалоа заработала так много денег. — Он качает головой. — Ты легенда. — Он откусывает еще раз, прежде чем протянуть бутерброд
Я плюхаюсь на койку и стону, потому что чувствую, что этот парень никогда не заткнется, и, похоже, я застрял здесь, пока Габриэль не решит вытащить голову из своей задницы.
38
Тор
Громкий стук в дверь разбудил меня от мертвого сна. Я сажусь в тот момент, когда дверь распахивается, и в комнату входит мужчина с пистолетом. Меня охватывает паника, и я накрываю собой Кайлу, защищая ее своим телом. Она почти не шевелится от сна.
— Пойдем со мной, — нетерпеливо говорит мужчина. Я оглядываюсь через плечо, но он продолжает смотреть.
Я медленно вылезаю из кровати, стараясь не потревожить Кайлу. Мне не нравится оставлять ее, но лучше ей остаться здесь, в этой постели, чем идти со мной туда, где это будет. Когда я иду по коридору, мой разум вертится вокруг вариантов. Середина ночи. Что, если меня вызвал Хесус? Есть только одна вещь, по которой мужчина зовет женщину посреди ночи. О Боже. Я прижимаю руку к животу, пытаясь его успокоить. Меня проводят к двери кабинета Хесуса, затем мужчина отступает, жестом приглашая меня войти внутрь.
Когда я открываю дверь, глаза Хесуса на мгновение встречаются с моими, прежде чем он бросает взгляд на ноутбук на столе перед ним.
— Она здесь, — говорит он.
— А, хорошо. — Я узнаю этот русский акцент, высокомерное произношение. Почему Ронан звонит Хесусу?
— Виктория, иди сюда, — говорит Хесус.
Я обхожу стол, и он выдвигает свой стул, похлопывая себя по бедру. Сглотнув, я опускаюсь к нему на колени. Его рука опускается на мое бедро, и я напрягаюсь. Экран компьютера подтянут к пиксельному видеозвонку. Пушистик на экране медленно исчезает, и я смотрю на изображение человека в красивом костюме с красным галстуком, завязанным на шее. У него точеное лицо, выступающие челюсть и скулы. Темные волосы зачесаны назад с легкой естественной остротой. Он выглядит таким молодым, не на много старше нас с Джудом. По какой-то причине я ожидала, что мужчина, обладающий такой властью, будет старше. Ронан улыбается мне через экран, и я не могу не думать, что он был бы красивым, если бы не его ледяная твердость. Его голубые глаза такие суровые и расчетливые, что я дрожу от одного взгляда в них.
— Я вижу, тебе нравится твой маленький гость, Хесус, — говорит Ронан.
— Ты знаешь этого человека? — спрашивает Хесус, игнорируя комментарий Ронана. Я колеблюсь. Должен ли я сказать, что я знаю?
— Все в порядке, Виктория. Можешь сказать ему, — говорит Ронан, откидываясь на спинку стула.
— Я говорила с ним по телефону, — отвечаю я.
— Видишь ли, Хесус, — Ронан хлопает в ладоши с довольной улыбкой на лице, — я послал ее к тебе.
Хесус глубоко вздыхает.
— Твоя досягаемость всегда впечатляет, Коул, — бормочет он, медленно касаясь рукой моего бедра. — Итак, теперь ты можешь сказать мне, чего хочешь.