Клеймо дьявола
Шрифт:
Но погоди, что это? Он заморгал. Гесселер был здесь! Он сидел перед жаровой камерой. Всего лишь на расстоянии вытянутой руки! Неужели мерзавец его не заметил? Исключено. Скорее всего, проверил и пришел к заключению, что Лапидиус больше не представляет опасности.
Тогда Лапидиус решил дальше притворяться, будто еще не очнулся.
Гесселер заговорил, и то, что он говорил, заставило Лапидиуса усомниться в своем рассудке.
— Я Лапидиус, — вещал медикус ласковым настойчивым голосом, — смотри на меня, Фрея, я Лапидиус.
Лапидиусу потребовалось собрать всю волю, чтобы не засомневаться в себе самом. Это же он Лапидиус! Он и никто другой. И он, настоящий Лапидиус, должен положить конец жуткому фарсу. Немедленно. Как только соберется с силами.
— Это нож, Фрея, красивый нож, который я принес тебе, он погладит твою шею, мягко, нежно, совсем мягко. Ты радуешься тому, что нож будет гладить тебя.
Гесселер собирался уже пустить нож в ход, но до этого дело не дошло. Лапидиус бросился на него и, навалившись всей тяжестью своего тела, отбросил от дверцы. Нож упал на пол. Лапидиус потянулся за ним, но «дьявол» оказался проворнее.
— Ты очнулся раньше, чем я ожидал, — прошипел он. — Только это тебе не поможет. Пришел твой последний час, дистиллят глупости, я убью тебя. Сначала тебя, потом твою шлюху.
— Это мы еще поглядим! — Лапидиус тяжело дышал. Он снова кинулся на Гесселера, пытаясь схватить руку, держащую нож. Напрасно. Хоть Гесселер и был старше Лапидиуса, зато маленький и юркий. Оба стояли теперь друг против друга, настороженно, бдительно, «дьявол» поигрывая ножом, Лапидиус с пустыми руками.
— Как ты вообще, исчадие ада, пробрался в мой дом?
Лезвие охотничьего ножа, дразня, рассекло воздух.
— Через окно, дистиллят глупости, через окно.
Гесселер хихикнул. Он знал, что оружие делает его неуязвимым. Настырный противник, так долго преследовавший его, скоро получит свое. Сначала пару ран, чтобы позабавиться, а потом прикончить! А следом и эту Зеклер. Нет, пожалуй, ее он убьет не сразу. Выглядит она, правда, потрепанной, но грудки все еще манят к себе, еще как манят. А если и все остальное такое же сладкое… Но убить он ее все равно убьет, чтобы никто и никогда не узнал, кто стоит за всеми этими убийствами в Кирхроде.
— Через окно в моей лаборатории? — переспросил Лапидиус, махнув рукой в сторону нижнего этажа.
— Ага, — хихикнул Гесселер, и на мгновение его взгляд последовал за движением руки Лапидиуса.
Именно это Лапидиусу и было надо. Одним прыжком он бросился на Гесселера, стараясь на этот раз действовать ловчее. Он постарался ухватить нож, но снова попал в пустоту. Гесселер не замедлил ответить. Острый охотничий нож полоснул Лапидиуса по левой руке. Лапидиус отскочил назад.
Раздался крик.
Фрея. Значит, она уже оправилась от внушений «дьявола». Слава богу!
— Не бойся, Фрея, не бойся! — крикнул
Гесселер с коварной ухмылкой на губах кружил вокруг него, словно гиена.
Лапидиус ощупал правой рукой раненое предплечье, удивляясь, что не чувствует боли, хотя рукав плаща уже намок. Кровь! Да, кровь и… что-то твердое в кармане камзола. Не позволяя угрожающему оружию приблизиться на опасное расстояние, Лапидиус ощупывал дальше. И тут понял, что это за предмет: козлиные рога, которые он с того памятного дня так и не вынул из карманов.
Позже он не мог объяснить, почему, но в тот момент рога, которые он извлек из лобной кости мертвой девушки, придали ему бесстрашие. Выхватив один из них, он изо всей силы бросил его в лицо «дьяволу».
Но не попал. Импровизированный снаряд лишь по касательной задел ухо Гесселера, однако заставил его опустить голову и закрыться рукой. «Сейчас или никогда», — пронеслось в мозгу Лапидиуса. Он вытащил второй рог и, широко размахнувшись, вонзил его «дьяволу» в лоб.
Гесселер зашатался, издал странный звук, будто из него выпустили воздух, и упал на колени. Дьявол все еще не побежден? Лапидиус ударил еще раз, и наконец Гесселер упал. Упал ничком.
И маска, державшаяся на завязках, покатилась с его головы кувырком. Она лежала на полу, вниз дьявольской рожей, и выглядела теперь безобидной деревянной плошкой. Лапидиус стоял, тяжело дыша, и спрашивал себя, убил ли он бестию.
— Он жив, — прошептала Фрея.
Лапидиус резко повернулся на голос:
— Бога ради, ты почти вылезла из камеры!
— Да, — сказала Фрея, и в ее зеленых глазах снова отражалась морская волна. — Я хотела тебе помочь.
— Но, но… Что с тобой? Он тебе ничего не сделал? Я не опоздал?
— Нет-нет. Он хотел меня уболтать, но я сразу поняла, что это он, главный дьявол. По маске узнала. Давай, вытащи меня отсюда.
Он выполнил ее просьбу и посадил на пол, прислонив к сундуку. И не переставал удивляться ее отваге. Она должна была претерпеть смертельный ужас, но не подавала виду. Конечно, чтобы успокоить его.
— Сядь рядом.
Он кивнул и только теперь заметил, что ноги его едва держат.
— Как рука? — озабоченно спросила она.
— Ерунда! — храбро ответил он.
Они молча сидели друг подле друга, измученные донельзя.
— А он опасный, дьявол-то этот, — сказала Фрея, прижимаясь к Лапидиусу. — Что будем с ним делать?
Он обнял ее здоровой рукой за плечи.
— Придумал, — поразмыслив, сказал он. — Запрем его в жаровой камере.
ЭПИЛОГ
Потребовалось тринадцать силачей, чтобы откатить валун, заперший выход из пещеры Шабаша. Под ним обнаружился Горм, подмастерье, больше мертвый, чем живой. Жизнь ему могла еще спасти только ампутация ноги. Грязная работа, которую проделал городской цирюльник.