Клеймо оборотня
Шрифт:
Солнце зашло в пять сорок пять, и в маленьком оконце под потолком камеры показалась окутанная облаками полная луна. В шесть часов Янош Калди начал кричать.
— Начинай, — тихо сказал Брачер, и Хокинс включил камеру.
Лицо Калди исказила гримаса страдания, дрожь прошла по всему телу, словно внутри него бушевала невыносимая боль. Его крики стали непрерывными и страшными, и Луиза закрыла уши ладонями. Цыган упал на пол, скорчившись и подтянув колени к подбородку, но в следующее мгновенье с диким визгом он раскинул ноги и руки в стороны. Нечеловеческие крики сливались с хрустом костей. Зрелище было настолько ужасным, что Брачер и Невилл с открытыми ртами подались вперед, не веря своим глазам.
Калди менялся.
Сначала эта перемена в облике была едва уловимой: почти незаметное удлинение
Калди вскрикнул еще раз, и затем, когда в его глазах потухла последняя искра разума, он принялся рычать.
Существо — ибо это уже был не Калди — стояло на задних лапах и разглядывало людей по другую сторону решетки с откровенным, смешанным с какой-то звериной ненавистью, аппетитом. На мгновенье все замерли: и Невилл, и Брачер, и“ кнуты». Позади всех Луиза прошептала: «Боже всемилостивый!..»
Эти слова как будто послужили сигналом к действию. Чудовище бросилось на решетку, потом еще раз и еще, пока решетка целиком не выломалась из стены, с грохотом обрушившись на пол.
Луиза и Невилл в ужасе закричали, Хокинс бросил камеру и отпрыгнул назад, Бауманн направил ружье прямо на оборотня и выстрелил из обоих стволов. Но он с таким же успехом мог стрелять бумажными пулями, ибо ударяясь о грудь монстра, они не причиняли ему вреда. Яростно рыча, монстр набросился на Бауманна. Острые когти, как в масло, вошли в горло «кнута» и, зацепив челюсть, с хрустом выдрали ее. Следующим ударом когтей он смахнул с плеч голову, которая, нелепо подпрыгивая, покатилась прочь.
Луиза бросилась по коридору к выходу. Ее муж и кузен последовали за ней, в то время как до смерти напуганный Лайл Хокинс схватил штатив с видеокамерой и начал изо всех сил колотить оборотня по голове и плечам. Однако тот, не обращая внимания на удары, словно тяжелый штатив был тонким прутиком, вонзил клыки Хокинсу в предплечье, вырвал большой кусок мякоти и проглотил его. «Кнут» страшно закричал. А чудовище уже бежало к выходу из коридора, оставив Хокинса корчиться в луже собственной крови.
Все это произошло так быстро, что ни Брачер, ни Невилл, ни Луиза не успели добежать до стальной двери в прихожей, за которой был выход. Когда оборотень ввалился в прихожую из коридора, Брачер, стараясь не привлекать внимания, замер без движения в одном углу, а его сестра с мужем затаились в другом.
Здесь монстр остановился, в растерянности озираясь по сторонам, словно озадаченный тем, что после камеры и коридора оказался не на улице под звездным небом, а попал в другое помещение. Казалось, он забыл об остальных людях, целиком сосредоточившись на поисках выхода. Его ограниченный разум был не в состоянии постичь природу и назначение двери в противоположной стене. И он медленно обводил взглядом стены и потолок, ища хоть какой-то проем.
Брачер, не сводивший глаз с монстра, в тоже время осторожно манипулировал рукой, дюйм за дюймом продвигая ее к кобуре с пистолетом, однако вскоре он прекратил это занятие, рассудив, что если уж Бауманн с ружьем не смог остановить зверя, то какая польза будет от его пистолета. И он стоял все так же неподвижно, уповая лишь на то, что чудовище не заметит его и набросится сначала на Невилла и Луизу, тем самым дав ему возможность добраться до двери.
Джон и Луиза, прижавшись друг к другу и дрожа от страха, замерли в углу, ни минуты не сомневаясь в том,
Несколько минут Брачер, Невилл и Луиза стояли без движения, никак не реагируя на происшедшее. Затем Невилл упал в обморок, а Луиза истерически зарыдала. А капитан Фредерик Брачер, которого давно привычные ему атрибуты смерти оставили равнодушным, мечтательно улыбался, изумляясь дерзости, своих планов, начинающих уже обретать конкретную форму.
4
Когда Брачеру было семь лет, он и его друг попались на какой-то шалости, и учительница отправила их к директору школы. Он помнил то чувство, с которым он, маленький испуганный мальчик, стоял перед лицом власти, как колотилось в груди маленькое сердце и поднималась тошнота, как дрожали ноги, пока он ждал, что всемогущий директор откроет рот и вынесет свой приговор.
Сейчас он ощущал примерно то же самое.
Его просьба о срочной встрече была удовлетворена, и теперь он стоял в напряженном ожидании, прислушиваясь к стуку сердца и ощущая, как подкатывает тошнота, пытаясь справиться с дрожью в ногах.
Разница, конечно, была. Сейчас он боялся не наказания, а недоверия, отказа от его предложения. Он прекрасно сознавал, что власть сидящего перед ним человека была не призрачной властью директора школы, речь шла о сотнях миллионов долларов и невероятном политическом влиянии, которым располагал этот человек. Влияние — это все равно, что власть или деньги. Его никогда не бывает слишком много, а Крейтон Халл хотел еще больше и всегда добивался этого.
Брачер понимал, что в интеллектуальном отношении Халл отнюдь не превосходил его, что они союзники и равноправные участники одного большого дела. И в то же время трудно равняться с человеком, личное состояние которого выражается десятизначным числом. И хотя Халл не управлял Центром лично, он являлся его владельцем. Это было его любимое детище, и все решения по новым проектам необходимо согласовывать с ним.
Пока Халл читал отчет, Брачер размышлял над тем, насколько обманчива может быть внешность. Крейтон Халл совершенно не производил впечатления важной персоны, и ничего в его манерах и поведении не говорило о той необъятной власти, которой он обладал в экономической и политической жизни страны. Владелец огромного состояния, крайне правый реакционер, расист и антисемит, он скорее походил на клерка, давно вышедшего на пенсию, или на престарелого начальника почты в какой-нибудь маленькой деревушке. Бумаги, разбросанные по всему столу, вполне могли сойти за графики производственной деятельности небольшой фирмы, которые внимательно просматривал мелкий служащий. Халл отлично подходил для этой роли: маленькие круглые очки, лысый череп в обрамлении редких седых волос, аккуратный округлый животик, тонкие губы на изборожденном морщинами лице.
И лишь по ярлыкам на папках можно было догадаться о содержащихся в них отчетах о различных экспериментах и исследованиях, проводимых в Центре генетических исследований под покровом ночи; и только такой человек, как Брачер, целиком разделявший убеждения и ненависть Халла, его идеализированные представления о прошлом Америки и апокалиптические видения ее будущего, знал, что именно находится в этих папках.
Халл был занятой человек и, несмотря на преклонный возраст, вел активную жизнь. Поэтому несмотря на многолетнее сотрудничество, Брачер не мог запросто прийти к нему, когда ему этого хотелось, без предварительного уведомления о встрече. Штаб-квартира Халла находилась в Калифорнии, и сейчас Брачер стоял в обитом плюшем кабинете на последнем этаже принадлежавшего Халлу небоскреба в Лос-Анджелесе и ждал, пока старик покончит с отчетом. Этой встречи Брачер добивался неделю.