Клим Первый, Драконоборец
Шрифт:
Судьба! – опять подумалось ему. Судьба!..
– Возвращаемся, сиры, – произнес он вслух. – Тут нам нечего делать.
В молчании они пересекли стан орков и реку, миновали поле битвы, заваленное трупами, и с последним светом солнца добрались до лагеря. Здесь уже пылал огонь под котлами, быстро и жадно насыщались воины, кормили раненых, таскали сено и воду лошадям и, превозмогая усталость, чинили доспехи. Лагерь звучал, словно слаженный оркестр, голоса людей, звон металла, храп и топот скакунов сливались для Клима в привычную мелодию. Он видел, как у костров расхаживают командиры и сержанты со свитками,
В своем шатре он съел лепешку, кусок солонины и запил ужин кружкой вина. Потом переоделся – не в королевские одежды, а в холщовый балахон лекаря, но шапку лекарскую не надел, остался в короне. Приказал Омривалю взять кувшин с водой и направился с ним в палатку раненых.
Здесь были те, кому особенно не повезло: кто принял в грудь удар копья, кому распороли клинком живот, разбили палицей голову, у кого переломанные ребра проткнули легкие. Ранения, не совместимые с жизнью, если учесть уровень средневековой хирургии, отсутствие антибиотиков и неизбежный сепсис… Клим шел от одного умирающего к другому, касался ладонью страшных ран, и они закрывались, кровь переставала течь, срастались кости, бледные лица розовели. Еще одно прикосновение, ко лбу или виску, и раненый засыпал. На губах уже не лопались кровавые пузыри, дыхание было ровным, плоть не сотрясала дрожь агонии. Омриваль лил из кувшина воду, смывал кровь с рук короля. Дальше! Скорее, пока они живы! Клим понимал, что над смертью он не властен, хотя и не мог сказать, откуда пришло к нему это знание.
Клим покинул шатер уже при свете луны. Он еле стоял на ногах, руки опускались, колени дрожали, холодный пот тек по щекам. Прежде не случалось ему исцелять три сотни разом, к тому же не больных, а умирающих. Там, в городе, лечение почти не отнимало сил, но теперь он чувствовал себя опустошенным. Опираясь на плечо Омриваля, Клим дотащился до своего шатра, рухнул на землю и заснул мертвым сном. Оруженосец зажег свечу, стащил с короля сапоги, укрыл его плащом и сел рядом. Долго смотрел он в лицо Клима, думал о чем-то и вздыхал; потом улегся у порога и тоже закрыл глаза.
Была глухая ночь, когда ледяные пальцы вампира легли на плечо юноши. Он не проснулся, и человек-нетопырь встряхнул его и прошипел:
– Шейка… какая нежная шейка… но я уже сыт, сыт, сыт…
Веки Омриваля поднялись, он с ужасом уставился на нежданного гостя и стряхнул с плеча его ладонь.
– Что ты делаешь? Убирайся!
– Только смотрю, моя прелесть, – сказал вампир и ухмыльнулся. – Разбуди владыку, красавчик. Есть вести.
Но сон Клима был чутким, и проснулся он сам. Отбросил плащ, сел, зевнул и молвил:
– Имя и звание. Докладывай.
– Шепот Во Тьме, твоя милость. Старший разведчик капитана Мамыша.
– Вот как, он уже и старшин назначает! Молодец! – Клим опять
– Земля дрожит, господин.
– Неужели? Что-то я не замечаю.
– Скоро заметишь, твое величество. Киммерийцы скачут. Много, много киммерийцев, и у каждого по три лошади. Мчатся по степи при лунном свете и к утру будут здесь.
Сонная одурь оставила Клима. Он потянулся, встал и заглянул в бледное лицо Шепота.
– Хорошая новость, сокол мой! Какой награды хочешь?
Вампир покосился на оруженосца и оскалил клыки. Он был сыт – высосал на вечерней заре орка, а ночью еще двоих. Но при быстром полете энергия расходовалась так стремительно… Шепот облизнулся, вперившись взглядом в тонкую шею Омриваля.
– Нет, – буркнул Клим, – это не для тебя, не проси и не мечтай. Но если устроит немного королевской крови… – Он вытянул руку.
– О! Великая честь, твоя милость! Честь и высшая награда!
Вампир почтительно приложился к королевской длани и, куснув за палец, слизнул капельку крови.
– С киммерийцами ясно, – произнес Клим. – А что орки и гоблины? Далеко убежали?
– На коне скакать – половина ночи, – сообщил Шепот. – К вечеру второго дня догонишь их, государь. Днем мы не летаем, но в темное время будем следить.
– Наблюдайте, орлы. И с докладом – прямо ко мне.
Шепот приложил к виску два пальца, вышел и взвился в небеса. Омриваль с облегчением перевел дух.
– Что, напугался? – спросил Клим. – Не переживай, я тебя никому не отдам. Ты бравый оруженосец и будешь отличным рыцарем. Надо лишь слегка подрасти.
– Я уже подрос, твое величество, – прошептал юноша. – Разве ты не видишь, что я…
Он смолк, а Клим, зевнув в третий раз, распорядился:
– Ложимся и спим до зари. Поднимешь меня, как солнце встанет.
Но на рассвете не Омриваль его разбудил, а пронзительный свист. Выскочив из шатра и задрав голову, Клим увидел, как по воздуху, метрах в десяти от земли, мчится что-то темное и довольно большое – не вампир и не птица, а что-то размером с добрую свинью. Миг, и летун встал перед ним, отряхнул пыль с доспехов, топнул огромными сапогами и доложил:
– Киммерийцы на подходе, твое величество! Шесть тысяч, все на борзых конях.
– Вовремя подоспели, – с облегчением сказал Клим и обнял сира Ротгара Кровавого. – Шесть тысяч… Не мало ли? Почему ты столько привел? Золотых не хватило?
– Нет, государь. Подумалось мне, что за малый срок не собрать все хайборийское войско, и будет у тебя армия всего тысяч семь или восемь. Плохо, если киммерийцев больше. Сейчас они наемники, а как закончишь им платить, будут грабители. Сдержать их можно только силой. Силу они уважают.
В который раз Клим подивился разуму этого рыцаря. Ротгар был расчетлив и, как подобает полководцу, думал на три шага вперед, помня: сегодня – союзник, завтра – соперник, а послезавтра – враг. Эти резоны стоило учитывать.
Он хлопнул рыжего воина по плечу и произнес:
– Ты правильно сделал, сир Ротгар, тем более что теперь у меня и восьми тысяч не наберется. Вчера мы бились с орками и прогнали их в южные степи. Добить их надо! Пусть киммерийцы отдыхают до полудня, а затем поведешь их вслед за ордой. Я тоже поеду – с теми, кто может сесть в седло.