Клинок архангела
Шрифт:
Уже девять вечера, а Хонор не знала, что она здесь делала.
— Извините, что отменила наши ранние встречи. Спасибо, что пришли так поздно. — Анастасия Рубен улыбнулась, её седые волосы были собраны в аккуратный пучок.
— Я работаю с охотниками уже два десятка лет, Хонор, и знаю, что пойти к психотерапевту хуже, чем вырвать себе зубы. — Она засмеялась или попыталась засмеяться, но звук вышел неуклюжим.
— И как всё происходит?
— Здесь нет ни давления, ни правил, — мягко сказала доктор Рубен. —
— Я пришла, потому что… — Покачав головой, она вскочила на ноги, адреналин бурлил в каждой клеточке тела. — Простите, что отняла у вас время.
Доктор Рубен тоже встала.
— Я рада, что ты пришла. — Потянувшись к шкафу, она вытащила маленькую книжку с золотыми и белыми завитками на обложке. — Не все охотники в этом признаются, но я поняла, что записывать всё на бумаге может помочь. — Хонор взяла блокнот, не собираясь использовать его.
— Спасибо.
— Это только для тебя. Сожги его потом, если захочешь.
Кивнув, Хонор вышла из небольшого, скромного офиса в двух кварталах от штаб-квартиры Гильдии.
Только вернувшись в свою квартиру, где её ждал ноутбук с открытой папкой с татуировками, она позволила себе задуматься, почему ушла. Возможно, из-за медленно пробуждающегося гнева — холодная, яркая эмоция, сплошь состоящая из зубов и острых краёв. Или, вероятно, из-за осознания того, глупо это или нет, что она хотела вкусить опасный грех с губ Дмитрия. А может быть, дело в ночных кошмарах.
Всю свою жизнь Хонор чувствовала себя одинокой, лишённой корней. Даже сейчас, когда у неё были верные и сильные друзья, глубоко внутри зияла огромная дыра — будто Хонор потеряла что-то важное и драгоценное.
В детстве она считала, что у неё есть близнец, что мать сохранила её и отдала другую дочь. Однако, став взрослой, осознала, что чувство утраты — нечто иное, вне её самой. Странное, пронзительное одиночество всегда усиливалось после кошмара — будь он наяву или во сне.
— Хватит, — пробормотала она.
И она работала, пока город не начал оживать в тихом ритме, а небо окрасилось непрозрачной тенью между полуночью и рассветом.
Хонор не должна была поддаваться сну, но так устала, и глаза затуманились от парада бессонных ночей. Поэтому забвение наступило прежде, чем она поняла это. А разбудили её бесконечные, обрывистые крики женщины. Хонор свернулась в клубок на диване и тряслась от рыданий — затяжное эхо мучений женщины пробивало дыры в душе. Не в силах этого вынести, она еле добрела до ванной и плеснула ледяной водой в лицо, искажённое глубокой болью, какой Хонор прежде не испытывала. Как такое могло случиться? Она была измучена и сломлена… Но это опустошение пришло из другого места, настолько глубокого, что не имело названия.
Проглотив комок в горле, прежде чем печаль снова захватила бы в свои болезненные объятия, Хонор разделась и встала под душ. На часах лишь пять утра, но три часа сна уже лучше, чем час прошлой ночью.
Хонор прижалась головой к плитке и просто позволила воде стекать с себя, смывая пот. Она всегда любила воду. Одна из причин, почему она оказалась на Манхэттене — он окружён водой. Решение подать заявление в Академию было обдуманным. Она хотела изучать древние языки и знала, что Гильдия покроет расходы, если Хонор подпишет контракт, оставаясь активной в списке, по крайней мере, четыре года после окончания.
Четыре года прошло незаметно, но Хонор даже не думала уходить. Мало того, что другие охотники стали семьёй, её знания древних культур и языков стали востребованными, учитывая факт, что их миром правили бессмертные.
Эта мысль заставила вернуться к Башне и вампиру, который всегда был её самой тёмной, самой тайной слабостью.
Выключив душ, Хонор вышла и вытерлась, сосредотачивая разум на задаче, которая расколола голову болью прошлой ночью. Что бы ни было вытатуировано на лице и на тыльной стороне правого плеча вампира, судя по фотографиям, которые она получила от патологоанатома, это было настолько своеобразным, что не поддавалось логическому объяснению. И всё же она знала, что объяснение должно быть — тело безошибочное послание.
Переодевшись в джинсы и простую белую футболку, Хонор направилась на кухню, которая примыкала к гостиной, чтобы приготовить чай. Вид из всех окон передней части квартиры был одинаковый — Башня, сверкающая светом на фоне тёмного предрассветного неба, и притягивающая взгляд, как путеводная звезда.
Подойдя к стеклянной стене с чаем в руке, Хонор увидела одинокого ангела, идущего на посадку. Он был всего лишь силуэтом с такого расстояния, но даже так его грация была необыкновенной.
«Это не «обычный» ангел», — подумала Хонор. Кто-то похожий на чернокрылого ангела, с которым Дмитрий разговаривал на балконе перед своим кабинетом.
Стук в дверь стал настолько неожиданным, что Хонор не вздрогнула, а просто уставилась на неё. Когда стук повторился, она поставила чай, вытащила пистолет и бесшумно подошла к глазку. Вампир по ту сторону двери напоминал хищника, которого она должна бы пристрелить, лишь заметив. Но открыла дверь.
— Дмитрий. — Одетый в чёрные джинсы, футболку того же оттенка и мягкое, как масло, кожаное пальто, доходившее до лодыжек, он выглядел как самая греховная фантазия, которую Хонор могла только вообразить. После такой, женщина остаётся изнывающей, влажной и готовой. Глубоко вздохнув, она уловила в его запахе нитку роскошного наслаждения и острого, как лезвие, секса. Не причина для такой реакции тела, и буйная зависимость от этого не помогала. Хорошо, что Хонор не родилась охотницей, потому что он силён — Для тебя привычны столь ранние визиты?
— Проходил мимо. — Он прислонился к дверному косяку, держа в руке большой конверт.
Края в его запахе стали острыми как бритва, пронзая чувства эротизмом. Внезапно всё, что Хонор увидела в его глазах, было угрозой, чувственной, как ласка в темноте, и смертельной, как стилет.
— Что ты сделал? — Вопрос проскользнул мимо всех фильтров социальной щепетильности и условности.
— Ничего такого, что не нужно было бы делать. — Оттолкнувшись от дверного косяка, когда Хонор отступила, он вошёл в квартиру. Она выхватила у него конверт, как только закрыла дверь, убрала пистолет и позволила себе насладиться порочным, манящим ароматом Дмитрия.