Клинок предателя
Шрифт:
— С тех пор как герцоги убили короля, дороги пришли в полное запустение. Герцоги не собираются тратить на них деньги и предоставлять людей, они не станут защищать даже торговые пути, лорды–предводители теряют целые состояния, нанимая частную охрану для каждого каравана.
— А какое нам до этого дело?
Я улыбнулся.
— Тремонди собирается поднять вопрос о том, чтобы хранителями дорог стали плащеносцы, чтобы нам дали власть, полномочия и выделили средства для нормального существования. За это мы будем охранять
Брасти взглянул с опаской.
— Неужели они позволят нам вновь собрать всех плащеносцев? И меня больше не будут называть предателем и гнать из каждого перенаселенного города и богами забытого села от края и до края страны? Неужели я смогу свободно скакать по торговым путям и драться с разбойниками, а мне еще и платить за это станут?
Я ухмыльнулся.
— И тогда у нас появится шанс исполнить королевское…
Брасти махнул рукой.
— Я тебя умоляю, Фалькио. Он умер пять лет назад. Если ты до сих пор не нашел эти чертовы королевские чароиты и никто так и не узнал, что это такое…
— Это самоцветы, — спокойно ответил Кест.
— Неважно. Никто не имеет ни малейшего представления, где эти камни. По–моему, шансы на то, что их кто–то найдет, ровно такие же, как на то, что Кест убьет святого клинков.
— Когда–нибудь я все–таки убью его, Брасти, — спокойно ответил Кест.
Брасти вздохнул.
— Вы оба безнадежны. В любом случае, даже если мы и найдем чароиты, что нам с ними делать?
— Не знаю, — ответил я. — Других вариантов нет, иначе герцоги выловят плащеносцев по одному, и мы все погибнем. Так что, как по мне, предложение Тремонди очень здравое.
— Что ж. — Брасти поднял воображаемый бокал. — За вас, лорд Тремонди! Продолжайте в том же духе!
В ответ из спальни донеслись протяжные стоны.
— Знаешь, мне кажется, что Брасти прав. — Кест встал и взялся за рукоять шпаги, висевшей на боку.
— В каком смысле? — спросил я.
— Сначала мне казалось, что они занимаются любовью, но теперь и я соглашусь: эти звуки ничем не отличаются от воплей человека под пытками.
Продавленное кресло громко скрипнуло, хоть я и постарался встать как можно осторожнее. Приникнув к двери, я прислушался.
— Кажется, угомонились, — пробормотал я.
Клинок Кеста едва прошелестел, когда тот легко вытащил его из ножен.
Брасти приложил ухо к двери и покачал головой.
— Нет, он затих, а она все еще продолжает. Наверное, он уснул. Но почему она все еще…
— Брасти, в сторону, — скомандовал я и ударил плечом в дверь. С первого раза не получилось, но со второго замок сломался.
Поначалу я ничего не мог разглядеть среди аляповатой обстановки, которая, по мнению хозяина трактира, приличествовала даже спальне герцога. Одежда и книги валялись на некогда роскошных, но побитых молью коврах, наверняка кишевших насекомыми. Высокое ложе
Я успел сделать лишь несколько осторожных шагов, как из–за полога выскользнула женщина. Обнаженная, вся в брызгах крови. Я понял, что она улыбается, хотя и не мог разглядеть ее лица под полупрозрачной маской. В правой руке незнакомка держала огромные ножницы, напоминавшие два мясницких ножа. Она протянула ко мне левую руку, крепко зажатую в кулак, пальцами вверх. Затем женщина поднесла кулак ко рту и взглянула так, словно собиралась послать нам воздушный поцелуй. Но вместо этого она подула, и в воздухе заклубились частички синего порошка.
— Не дышать! — крикнул я Кесту и Брасти, но было уже поздно. Чтобы магия подействовала, порошок вдыхать не обязательно. Мир вдруг замедлился и резко замер, словно я угодил в ловушку, зажатый между дергающимися стрелками старинных часов. Брасти стоял у меня за спиной, но я был не в силах обернуться, чтобы узнать, что с ним. Краем глаза я видел Кеста, но мог разглядеть лишь, что он сопротивляется, как демон, пытаясь освободиться от чар.
Женщина склонила голову набок и посмотрела на меня.
— Как мило, — сказала она нежным голоском и спокойно, не торопясь, подошла, пощелкивая ножницами. Я почувствовал, как она коснулась моей щеки, затем пальцы побежали вниз по кожаному плащу, она раздвинула полы, и рука скользнула внутрь. На мгновение коснулась груди, нежно погладила ее, прежде чем нырнуть ниже к животу и под пояс.
Чик–чик.
Она приподнялась на носки и прильнула лицом, скрытым маской, к моему уху, прижалась обнаженным телом, словно хотела обнять меня. Чик–чик! — щелкали ножницы.
— Этот порошок называется эльтека, — шепнула незнакомка. — Он очень, очень дорогой. Для лорда–предводителя мне понадобилась всего лишь щепотка, но из–за вас пришлось израсходовать весь запас.
В ее голосе не было ни гнева, ни грусти, словно она просто делилась бесстрастным наблюдением.
Чик–чик.
— Я бы перерезала вам горла, мои драные шкуры, но лучше я вами воспользуюсь, а вы благодаря эльтеке ничего не запомните.
Она отступила назад и театрально покружилась.
— Вернее, вы запомните обнаженную женщину в маске, но рост, голос, изгибы тела — всё это ускользнет от вас.
Незнакомка наклонилась вперед и вложила ножницы мне в левую руку. Я попытался бросить их, но пальцы не слушались. Старался, как мог, запомнить ее фигуру, рост, черты лица под маской — всё, чтобы узнать эту женщину, если мы снова встретимся, но образ ее начинал тускнеть, даже когда я смотрел на нее. Попробовал облечь впечатления в стихи, чтобы лучше запомнить, но они тут же растворялись. Я смотрел на женщину не отрываясь, но стоило мне моргнуть, всё тут же забывалось. Эльтека действовала как нельзя лучше.