Клинок Судеб
Шрифт:
— Теперь уже скоро. Осталось совсем немного гравировки сделать, да рукоять немного довести.
Но и эта работа продвигалась у старого кузнеца тяжело. Он быстро закончил рукоять, добившись идеальной балансировки клинка, но узор, который всё время стоял перед глазами, ни как не хотел ложиться на металл. Горазд даже иной раз задумывался, что кто-то специально держит его руку, сбивает. Наконец она закончил одну сторону, вышло очень красиво, по серебристому, тонкому клинку вниз от рукояти как бы стекая, вились чёрные нити узора. В середине просматривались какие-то неведомые Горазду буквы. Он понимал, что здесь что-то написано, но что разобрать не мог. Откуда появились они на клинке эти незнакомые буквы, складывавшиеся в слова, он не понимал. В специальном сундучке, у него в кузне, лежало несколько свитков, которые Горазд когда-то давно купил на ярмарке. В этих свитках рассказывалось о тонкостях закалки оружейного металла. Он достал их, начал рассматривать, но свитки были написаны на знакомом ему языке и таких букв. Которые вышли на клинке, он там не нашёл.
«Что же это за слова такие? — Подумал кузнец. — И откуда они взялись? Не иначе, как тот Белый, а может Чёрный их нашептали, хотя нет, скорее Белый. Чёрный уже не властен над этим клинком, он отделён. Значит слова правильные, — решил кузнец».
Осень уже давно перешла в зиму, мелкие речушки, болота и пруд сковал крепкий лёд. Люди готовились к празднику Солнцеворота. Когда заканчивается самая длинная ночь, и солнце начинает с каждым днём всё дольше задерживаться над небосклоном. С этого дня зима поворачивает в сторону лета, и хотя впереди ещё морозы и метели, но не за горами и Праздник солнцестояния, весёлые проводы зимы, с блинами и сжигаемыми соломенными чучелами. В этот период в селе обычно проходили свадьбы. Вот и Горазд решил прервать ненадолго свою работу, отвлечься, поучаствовать в общем веселье, да и Ядрея нужно было вывести на свежий воздух, а то совсем парень в кузне жить освоился. Не годится это для молодца.
Парень противиться не стал и с удовольствием окунулся в деревенскую жизнь, он ходил на охоту, рыбалил подо льдом, бегал с девчатами и хлопцами на горки, но и про работу не забывал, нет, нет, да вернётся в кузню, поглядеть, что дед Горазд делает, как у него работа движется.
Этой ночью, деревня рано легла спать, следующая ночь праздничная, стоило отдохнуть да сил поднабраться. Только в некоторых хижинах ещё горели лучины, девушки гадали на своих суженых. По старинному обычаю, в ночь перед праздником Солнцеворота.
Два десятка всадников подходили к деревне пешком, ведя коней в поводу. Они шли замёрзшими в зиму болотами, но всё равно опасались, трясины дело опасное, не всегда на них лёд прочен был, подогревались болота газами земными, нет-нет, да прорвётся лёд, а оттуда пузыри газа мутного, зловонного, так, что и дышать нечем. Несколько человек отряд уже потерял на этих трясинах, но в этом году зима особо лютая была, как не противились болота, но и им пришлось морозам покориться. Луна стояла высоко, пробиваясь сквозь ветви елей, покрытые снегом и освещая землю. Пар валил из лошадиных ноздрей, пар валил от вспотевших воинов, одетых в звериные шкуры. Шли тихо, обмотанные тряпками копыта лошадей мягко ступали по плотному снегу, подвязанное оружие и плотно пригнанные доспехи, под звериными шкурами не выдавали присутствие людей. Отряд вышел к опушке леса, и вожак поднял руку, давая команду остановиться. Воины затаились, они ещё долго стояли так, в ожидании пока в последнем окне не погасла лучина, пока последний прохожий не пробежал к своему дому. Когда деревня заснула, вожак дал команду двигаться дальше.
— Слушать всем, — прорычал он своим воинам, — я к кузнецу, вы все прячетесь по дворам, и молитесь своим чёрным Богам, что бы вас раньше времен не заметили.
— Да, что ты так осторожничаешь Рогдар? Это что первая деревня, которую мы грабим? Или ты думаешь, что эти скотопасы способны нас остановить? — Обратился к вожаку стоявший рядом с ним воин. Сейчас в момент вырежем всех, а кто покрепче, с собой заберём, там, в рудники и продадим. Что в первый раз?
Ни слова не отвечая на это замечание, Родгар выхватил меч и по самую рукоятку вогнал в живот разговорчивого советчика. Тот охнул и обвис на мече, вожак сильным ударом ноги отбросил тело в сторону, освобождая клинок, потом вытер его од одежду убитого.
— Кто ещё так думает? — Он злобно посмотрел на товарищей. Больше смелых высказываться не оказалось. — Вот и правильно. Пошли. Как только подожгу кузню, можете начинать. В живых не должен остаться ни один, парней и девок молодых забираем, всех остальных под нож.
Отряд двинулся через деревню в сторону окраины, где стояла кузня Горазда. Старый кузнец был единственным, кто не спал в эту ночь, он продолжал работу над клинком. Ядрей тоже не пошёл сегодня домой, что было впрочем, не диковинку. Он часто засиживался у деда допоздна и ложился тут же в кузне на лавке. Тревога этой ночи не покидала кузнеца.
«Странно, — подумал он, — завтра праздник, народ уже сегодня начал веселиться, а мне тревожно, может это связано с работой, хотелось до праздника закончить клинок, да, видать, не выйдет. Но что всё-таки так тревожит?»
Он отложил работу, сняв меч с наковальни и сложив в горн, чтобы металл не остывал, хотел, было, выйти на улицу, когда двери открылись сами собой. На пороге стоял большой человек в чёрных, звериных шкурах, с мечом в руках, большим кинжалом на поясе, его голову украшал железный шлем с рогами, надетый поверх мехового треуха. Лица незнакомца было не разобрать, но колючий взгляд близко посаженых маленьких глаз выдавал недоброе. Ростом гость был чуть пониже Горазда, но рост вполне компенсировался шириной плеч. Человек не стал останавливаться в дверях, а потеснив хозяина, прошёл в кузню.
— Что надо? — Спросил кузнец.
— Закончил работу? — В свою очередь вопросом на вопрос ответил Родгар.
— Какую?
— Над клинком.
— Тебе то, что?
— Значит, не закончил, это хорошо, вовремя мы успели. И где он?
— Ты-то кто таков и какое тебе дело до моей работы? — Возмутился Горазд.
— Дело то, что это мой клинок, и коль ты не успел никаких глупостей наделать, то я тебе сейчас подскажу, как сделать так, чтобы и ты и твоя деревня жили дальше. Ты сделаешь всё, и мы тихо уйдём, забрав только лишь клинок. Не сделаешь… — Он продолжать не стал, только пожал плечами, а в его глазах мелькнул зловещий огонёк.
— И что ты предлагаешь мне сделать?
— Нанести вот этот узор на клинок, — Родгар достал из-за пазухи свиток и, развернув, протянул Горазду, — потом как положено его закалить и отдать мне.
Кузнец взял в руки кусок тонко выделанной кожи с нанесённым на неё орнаментом, начал рассматривать. Рисунок в точности повторял, тот, что он нанёс на вторую сторону клинка, да только вот непонятные буквы были другими, а ещё он повторял тот рисунок, который он уже начал наносить на другую сторону, но и здесь буквы были другими. Это не понравилось Горазду. Ведь тот орнамент, что он наносит на клинок, не он придумал, он его просто видит, а значит это воля того, Белого, или может воля Богов. А вот этот, который принёс человек, пробравшийся в деревню тайно, среди ночи, да ещё и очень похожий на разбойника, этот рисунок, понимал Горазд, никак нельзя наносить на клинок.
— Нет, ответил Горазд, я этого наносить не стану.
— Как знаешь, — ответил Родгар, — Как знаешь, твоё решение, это твоё решение. Я тебе предложил, ты отказался, а я не привык упрашивать, не ты так кто-нибудь другой это сделает.
Он оттолкнул кузнеца, шагнул к горну, выхватил оттуда раскалившийся меч, и резко развернувшись, так, что даже сбил лежавший возле наковальни инструмент, вонзил клинок в тело кузнеца. Горазд не ожидал такого, он охнул, его глаза округлились, кузня наполнилась едким запахом жжёного мяса, клинок охлаждался, но не в воде, как положено, а в крови сделавшего его кузнеца.